По завершении приветственной речи маленькая королева продолжила путь, а король, в восторге от того, что действительность так превосходно соответствовала рассказу Люина, снова сел в седло и во весь дух помчался в Бордо, куда он прибыл намного раньше инфанты.
И правда, если верить всем историкам того времени, внешность Анны Австрийская могла удовлетворить высочайшим требованиям любого короля: она отличалась величественной красотой, позднее содействовавшей ее замыслам и не раз внушавшей почтение и любовь буйному дворянству, которое ее окружало; совершенная женщина в глазах влюбленного и безукоризненная королева в глазах подданного, она была высокой, прекрасно сложенной, и еще ни одна королева не повелевала жестом такой белоснежной и изящной руки, какой обладала она; зеленоватый оттенок ее изумительно красивых, легко распахивающихся глаз придавал им бесконечную ясность; ее небольшой алый рот казался улыбающейся розой, а ее длинные шелковистые волосы имели тот радующий взор пепельный оттенок, какой придает лицам, которые волосы подобного цвета обрамляют, одновременно нежность блондинок и живость брюнеток; такова была женщина, которую Людовик XIII получил в качестве спутницы жизни в том возрасте, когда страсти, еще дремлющие у обычных людей, уже должны, как считается, пробуждаться у королей в силу особой привилегии их сана.
Церемония венчания состоялась 25 ноября 1615 года в кафедральном соборе Бордо, и после пиршества, данного королю в его резиденции, молодоженов сопроводили к брачному ложу их кормилицы, которые оставались рядом с ними все те пять минут, какие они лежали вместе; после чего кормилица короля заставила его подняться, и инфанта осталась одна, ибо было решено, что довершение брака произойдет лишь спустя два года по причине крайней молодости супругов, которым не было на двоих еще и двадцати восьми лет.
По возвращении в Париж королю Людовику XIII пришлось заняться распрями принцев крови, распрями, первопричиной которых являлось неподготовленное регентство Марии Медичи, начавшееся после убийства короля Генриха, и которые то под одним, то под другим предлогом ежеминутно разжигали смуты во всех концах несчастного королевства, еще не оправившегося от религиозных войн. Затем, после заключения Луденского договора, ему пришлось заняться устранением маршала д’Анкра, которое он задумал, возглавил и довел до конца способом, вызывавшим в памяти одновременно твердость Людовика XI и скрытность Карла IX, с той, однако, разницей, что первый, совершая подобного рода расправы, всегда руководствовался более или менее высокими политическими целями, а второй подчинялся приказам своей матери и действовал, будучи введен в заблуждение ложной тревогой; между тем на одного Людовика XIII легла ответственность за эту развязку, столь необычайную даже в XVII веке, вследствие которой жезл маршала перешел в руки Витри, а меч коннетабля — в руки Люина.
Всем известно, что Кончино Кончини, маршал д'Анкр, был убит на Луврском мосту 24 апреля 1617 года, а Элеонора Галигаи была сожжена на Гревской площади как колдунья в июле того же года.
И вот тогда исполнилось предсказание по поводу злого мальчишки, которое Генрих IV сделал своей жене. Мария Медичи, лишенная своего положения и своих почестей, была сослана в Блуа скорее как узница, чем как изгнанница.
Тем не менее, несмотря на эти проявления мужественности, которые временами вспыхивали, словно молнии, у Людовика XIII, Анна Австрийская, унаследовавшая твердый характер своего рода и гордый дух своего народа, не давала запугать себя; порой она даже позволяла себе опасное удовольствие резко нападать на короля, который, будучи одновременно слабым и жестоким, не раз хмурил брови в присутствии высокомерной испанки, не смея ничего сказать ей, как это случалось с ним впоследствии перед лицом кардинала Ришелье, скорее учеником, а не повелителем которого он был и который в описываемое время являлся всего лишь епископом Люсонским.
Огромным несчастьем королевы, несчастьем, которое вменяли ей в преступление, было ее долгое бесплодие; следует полагать, что если бы Людовик XIII мог в двадцатилетием возрасте воспитывать дофина, дарованного ему небом лишь так поздно, образ его мыслей и облик его царствования были бы совершенно иными.
Бесплодие же это, напротив, озлобляло короля, отдаляло королеву от супруга, которого она постоянно видела озабоченным, желчным и недоверчивым, и открывало широкий простор сплетням, которые отравили всю жизнь Анны Австрийской и выглядели настолько правдоподобными, что серьезные историки называют их злыми толками и зловредными разговорами, то есть сплетнями, тогда как, по всей вероятности, это была настоящая клевета.