Выбрать главу

Ничуть не смутившись, Буаробер поднялся из-за стола, подошел к окну, выглянул на улицу, а затем вернулся и снова сел.

— Право, сударь, — сказал он, — я этого делать не буду: ваше окно слишком высоко расположено.

Вот пьесы, которые он сочинил для театра: «Соперники», «Два Алькандра», «Три Оронта», «Палена», «Коронование Дария», «Целомудренная Дидона», «Незнакомка» и «Великодушные враги». Ни одна из них не имеет ни малейшей ценности.

Буаробер был членом Французской академии.

Кольте тоже состоял в Академии; он был одним из тех, кто вошел туда по протекции любимца кардинала и кого по этой причине называли детьми жалости Буаробера. Впрочем, он был исполнен почтительности к своим собратьям-академикам; так однажды, когда обсуждался вопрос о включении в словарь какого-то малоупотребительного слова, он заявил:

— Мне неизвестно это слово, но я нахожу его годным, ибо его знают мои коллеги.

Кольте был сын прокурора из Шатле; он женился на служанке своего отца, которая не была ни красивой, ни богатой; ее звали Мари Прюнель, и она жила в Рюнжи, небольшой деревне в трех льё от Парижа. Однажды Кольте, которого удерживали в столице его поэтические занятия, сообщили, что его жена опасно заболела; он тотчас же отправился в Рюнжи и всю дорогу, чтобы не терять времени напрасно, сочинял эпитафию для супруги, а поскольку ко времени его приезда в деревню последняя строка стиха еще не был готова, поэт оставался на пороге дома до тех пор, пока он ее не сочинил. Но, против всякого ожидания, от этой болезни жена его не умерла. Так что Кольте положил эпитафию в портфель, и она пригодилась лишь спустя шесть лет. Вот эта эпитафия:

Из мрамора ее гробница поднялась, Но памятник ценней покойницей заслужен: Едва ее душа на небо вознеслась, Для праха стало урной сердце мужа.

От этой Прюнель — она была брюнеткой, и потому Кольте, применяясь к обстоятельствам, называл ее Брюнель, подобно тому как Бартоло переделал Фаншонетту в Розинетту, — поэт имел сына, Франсуа Кольте, о котором Буало говорит в своей первой сатире:

… Кольте же, по уши в грязи, Вымаливая хлеба, у каждой двери лебезит…

Когда Брюнель умерла, Кольте женился на ее служанке, подобно тому как прежде он взял в жены служанку своего отца. Новой жене чуть было не пришлось его похоронить. Когда он проходил по улице Бурдонне, называвшейся тогда улицей Карно, карниз какого-то старого дома упал ему на голову. Впрочем, Кольте был человеком в высшей степени предусмотрительным: когда раненого поэта подобрали, в кармане у него нашли готовую самоэпитафию; благодаря этому и узнали его имя; вот эта эпитафия:

Здесь упокоился Кольте. Коль заслужил он эту честь, Соблаговоли, прохожий, его писания прочесть, Однако, если больше веришь в суд чужой, Читай, как хвалят все его наперебой.

Эпитафии Кольте служили гарантией долгой жизни; но если он и не умер вследствие этого происшествия, то все же тяжело болел после него.

Когда Кольте поправился, заболела и умерла его жена, а так как поэт пристрастился к служанкам, то теперь он женился на служанке своего брата. Но эта, по крайней мере, была красива и обладала умом; звали ее Клодина Ле Эн. Кольте поссорился со своим братом, поскольку тот, помня, что эта девушка состояла у него в услужении, категорически не хотел называть ее своей сестрой.

Чтобы простить себе эту уже третью женитьбу на простолюдинке, Кольте вознамерился обессмертить имя своей новой супруги. Мало того, что часть написанных им после этого стихотворений была посвящена ей, он еще хотел заставить всех поверить, будто она сама сочиняет стихи. С этой целью он писал стихи, на которых она ставила свою подпись, и всюду показывал их. Эта снисходительность, а точнее, эта причуда зашла у него так далеко, что, заболев той болезнью, какая в итоге свела его в могилу, он на смертном ложе сочинил стихи, которые его жена должна была обнародовать на другой день после его кончины и которые разъясняли то вынужденное молчание, какое ей предстояло хранить после смерти супруга. Вот они:

От вздохов сердце распирает, слезами застлан свет. Печальней смерти, что готовит мне недуг, Сойду в могилу вслед за вами, бесценный мой супруг! Как я любила вас, такой любви уж в мире больше нет, Я воздавала вам хвалу, и похвалы моей был нежен звук. Чтоб никого впредь не любить и не хвалить, Мне надо вместе с вами и сердце, и перо свое похоронить.