Перро заходит еще дальше и одним словом обрисовывает нам тон этой дискуссии — она горячая с обеих сторон: «Ему убедительно показали, что большая часть угрожает обрушиться, что перестроили то, что требуется перестроить, и сомневаясь, не представили ли ему этот маленький дворец более ветхим, чем он есть, чтобы заставить его снести, он сказал, с некоторым раздражением, что можно снести все, что было, но что он восстановит дворец в прежнем виде и ничего там не поменяет».
(Нужно точно понимать язык Перро, чьи выражения сегодня, может быть, не вполне внятны. Говоря «перестроили», он хочет сказать, что король спорит с теми, кто говорит о плохом состоянии дворца, с которым ничего не остается делать, как только перестроить; «сомневаясь, не представили ли ему этот маленький дворец более ветхим, чем он есть», означает, что ему пытаются доказать, что тот в очень плохом состоянии. Ничего не «перестраивали», кроме как на словах.)
Затем нужно прочесть размышления Кольбера наедине с собой, которые он набрасывает, чтобы зафиксировать и упорядочить мысли. Его дурное расположение прорывается:
«Основные доводы:
Это, по общему мнению, — не что иное, как латание на скорую руку, из которого никогда ничего хорошего не выходит.
Все прекрасные здания должны быть подняты, и чем выше подняты, тем лучше.
Версаль же едва возвышается амфитеатром из воды. Следовательно, необходимо будет его поднять...
Всякий человек, имеющий вкус к архитектуре, и в настоящем, и в будущем найдет, что этот дворец напоминает человечка с длинными руками, с большой головой, так сказать, здание-урод.
По этой причине, вероятно, следует решить стереть его с лица земли и построить большой дом...
Нет признаков того, что Король хотел бы занять больше земли, чем эта местность может естественно предоставить, тем более что, желая занять больше, он должен бы все разрушить и пойти на чрезвычайные расходы, которые были бы более уместны и послужили бы большей славе Короля в Лувре или в каком-либо ином большом предприятии, а Королю вскорости наскучит удовольствие, которое он находит в этом
доме...
Остается разобрать, нужно ли все разрушать до основания, или же сохранить новые постройки.
Если разрушать все, несомненно, что колебания эти, постоянные изменения и большие расходы не послужат славе
Короля.
Прибавим, что невозможность построить большое здание никак не согласуется с остальными деяниями Его Величества.
Сохраняя же то, что возведено, встречают отмеченные выше неудобства.
Есть третье решение — удовольствоваться резолюцией, принятой в последний год, оставить маленький дворец и сделать ему «оболочку", следуя начатому проекту.
Это решение кажется благоразумным, служа залогом того, что Король на протяжении своего царствования не сделает ничего, что не будет соразмерно его величию, колоссальному, но в то же время исполненному изящества.
Весь свет увидит, что у Короля был этот маленький загородный дом и он лишь прибавил к нему жилые помещения для себя и для своего двора. Одним словом, это сооружение не будет рассматриваться как творение только Его Величества...
В противовес же этому решению может быть выдвинуто сделанное Королем большое публичное заявление о сносе маленького дворца до основания, что составляет обязательство, от которого нельзя отступиться.
Итак, остается решить: или ничего не делать, худо-бедно сохраняя то, что сделано, или ничего не делать, но разрушить маленький дворец. В обоих случаях память в потомстве, которую оставит по себе Король благодаря этому строительству, будет жалкой.
Самое лучшее было бы, если бы здание это, наскучив Королю, разрушилось само собой».
Бедный Кольбер! Как его жалко! Как он несчастен! Он не хочет Версаля: он говорит об этом без устали, он твердит, он аргументирует, и все его аргументы справедливы. Он и не представляет себе, что слава Короля-Солнца, его господина, на протяжении веков будут мерить «по мерке Версаля».
Кольбер честно рассматривает все возможные решения, и все в его глазах равно плохи. Итак, «общее мнение» — это он, но окруженный всеми архитекторами (Лево, Клод Перро, Ви-гарани, Гобер, Габриэль, Ленотр), с которыми он консультируется, от которых требует планы, затем разносимые им в пух и прах в дошедших до нас документах.
Из всего этого следует, что и Кольбер, и Перро говорят правду: сначала Людовик XIV был побежден единодушием этих господ, не питавших никакой симпатии к вышедшей из моды архитектуре маленького дворца, ставшего большим, когда он протянул к городу длинные руки, как выражается Кольбер. Справедливо, что узкий фасад с вытянутыми в глубину Мраморного двора крыльями сильно контрастирует с канонами хорошей архитектуры. На этой стадии Людовик XIV публично объявляет, что маленький дворец снесут до основания.