И Анна, покраснев от смущения, пробормотала по-испански: «У меня нет иного желания, мадам, как только повиноваться Его Величеству, моему супругу, и угождать ему во всем».
К счастью, здесь же находились несколько камеристок и придворных дам, выбранных Филиппом III для своей дочери из числа испанок, знавших французский язык. Они перевели слова юной королевы.
В присутствии множества свидетелей король сбросил халат и лег рядом с женой. Оба они выглядели смущенными и несчастными. Мария Медичи подошла к ложу и тихо произнесла несколько фраз. Что именно она сказала — неизвестно. Но, видимо, давала некие советы, называя при этом все своими именами… Потому что, пока она говорила, Анна Австрийская покраснела как маков цвет, а Людовик стал бледнее подушки.
«Теперь всем пора уйти», — объявила Мария Медичи и покинула опочивальню. Действительно — ушли все, кроме кормилиц и камеристок, а также — лейб-врача, которые должны были проследить за тем, чтобы король и королева надлежащим образом исполнили свои супружеские обязанности. После свершения сего действа доктор осмотрел супругов и снова пригласил в опочивальню королеву-мать и придворных. И дал подробный отчет о случившемся.
Неудивительно, что уже на следующее утро король и королева не могли без смущения смотреть друг на друга и старались вовсе не разговаривать.
После своей первой брачной ночи король проникся таким глубоким отвращением к плотской любви, что остался в истории под именем Людовика Стыдливого.
Четыре года после свадьбы он воздерживался от близости с супругой.
Только в январе 1619 года, когда Людовик подписывал брачный контракт между своей сестрой, Кристиной Французской, и принцем Виктором-Амадеем Савойским, папский нунций смог несколько подвинуть его в сторону со стези добродетели, шепнув: «Сир, я не поверю, что вы допустите, чтобы ваша сестра родила сына раньше, чем у Вашего Величества появится дофин».
После этого король стал регулярно посещать королеву для исполнения супружеских обязанностей. Эту радостную новость сообщили всем послам европейских держав, и кардинал Боргезе писал папскому нунцию: «…выполнение королем своих супружеских обязанностей положительно воспринято в Риме, а сам Папа выразил свое глубокое удовлетворение». Для Анны и Людовика супружеские отношения были в полном смысле слова «обязанностью» — причем наитягостнейшей. И, несмотря на совместные старания, произвести на свет дофина им никак не удавалось…
В общем, брак Анны Австрийской оказался на редкость неудачным.
«Самым главным мужчиной» в жизни Анны Австрийской стал, конечно же, Джордж Вильерс, герцог Бэкингем. Об их любви, о тайных встречах и о том, что королева подарила герцогу алмазные подвески, знают все — благодаря Александру Дюма. Но вряд ли кто-нибудь из читателей Дюма предполагает, что при всей пылкой и нежной страсти, связывавшей этих двоих, они так и не стали любовниками.
История герцога Бэкингема печальна — но типична для тех времен.
В 1603 году, после смерти «королевы-девственницы» Елизаветы I Тюдор, на трон взошел тридцатисемилетний Яков I Стюарт — сын ее самого ненавистного врага: королевы Шотландии Марии Стюарт, казненной по приказу Елизаветы. Яков был женат на датской принцессе, имел детей, но при всем при этом — питал постыдное и неодолимое влечение в красивым мальчикам: так же, как французский король Генрих III. Заняв престол, Яков стал приближать к себе и осыпать милостями мальчиков-подростков. Очень скоро при английском дворе — как некогда при французском — среди молодых людей началось соперничество за должности и земли, полученные через королевскую постель.
Но великой и единственной любовью для короля Якова стал Джордж Вильерс.
Джордж Вильерс родился в 1592 году, а ко двору прибыл в 1612 году, в возрасте двадцати лет, а любовником короля стал, как многие считают, в 1614 году — или к тому моменту он стал главным и постоянным фаворитом.
Джордж происходил из благородной и богатой семьи, но — богатства и знатности достаточно не бывает никогда, поэтому его мать, Мэри Бомонт, поощряла в сыне честолюбие и уничтожала любые ростки ненужной добродетели… Если вообще хоть когда-то этот красивый рыжеволосый юноша был добродетелен! Король начал выделять Джорджа Вильерса, а потом и вовсе позабыл все другие привязанности. Недоброжелатели шипели, что Яков нашел «в характере этого юноши поумеренную ветреность и склонность к распутству». Король называл своего возлюбленного Стини: сокращение от святого Стефана, чье лицо, по Библии, «сияло, словно лик ангела».