Среди последних, то есть знатных дам, отметим Элизабет де Грансе, Жанну де Рувруа, Лидию де Рошфор-Теобон, Шарлотту Элеонору де ла Мот-Уданкур и Аннуде Роган-Шабо, принцессу де Субиз, которая появляется на королевском ужине в изумрудных серьгах, дабы сообщить, что муж ее в Париже и что место свободно.
Что касается Франсуазы де Монтеспан, то Людовик XIV специально для нее строит близ Версаля дворец Кланьи, восхищенное описание коего оставила мадам де Севинье. Одержимая страстью к игре, фаворитка проигрывает целые состояния в бассет и ландскнехт[57]. В 1678 году, в пору заключения Нимвегенского мира, завершившего Голландские войны (1672–1678), она находится на вершине преуспеяния. У нее, можно сказать, королевская свита. У королевы же только один паж, и она выходит из себя: «Эта шлуха меня в гроб вгонит».
В конце концов она начинает надоедать Людовику. Она устраивает ему сцены, и благодаря острому языку ей всегда удается сконфузить его и поставить в тупик. Красота ее увядает. После рождения их седьмого бастарда, графа Тулузского, король избегает близости с ней.
А тут появляется только что прибывшая из Оверни Мария Анжелика де Скорай де Русий, девица Фонтанж. Ей восемнадцать лет, и она обладает красотой, «какой уже давно не видели в Версале», говорит Эзекиель Шпангейм, посланник курфюрста Бранденбургского в Париже. Людовик теряет голову от любви к ней, она — тоже. Она тотчас же начинает выставлять напоказ ту же роскошь и то же высокомерие, что и мадам де Монтеспан. Покинутая фаворитка теперь испытывает те же мучения, коим сама подвергала Луизу де Лавальер и всех других претенденток, которых Людовик удостаивал вниманием в пору ее первенства. Как и Лавальер, она отказывается уступить свое место, и Людовик, которому всегда было неприятно идти на открытый разрыв[58], еще долгие годы позволяет ей жить рядом с ним в ее роскошных апартаментах и время от времени посещает ее, правда, вполне платонически, движимый то ли учтивостью, то расчетом. Учтивостью — потому что она оставалась матерью его детей, расчетом — чтобы умерить придворные сплетни.
Мадам де Монтеспан упорно желала появляться везде и всюду, в результате чего разыгрывались удивительные сцены, описанные итальянским мемуаристом Прими Висконти: «Когда они присутствовали на мессе в Сен-Жермене, то обе садились перед королем, мадам де Монтеспан на хорах слева, а другая — справа, в то время как в Версале мадам де Монтеспан занимала место слева от алтаря, а мадемуазель де Фонтанж — справа. Они молились, держа в руках четки или молитвенник, как святые, в экстазе возведя глаза к небу. Действительно, двор — это одна из самых замечательных комедий на свете».
Мария Анжелика задает тон. Если во время охоты в Фонтенбло она подвязывает лентой выбившуюся прядь волос, то на следующий день это делает весь двор и весь Париж. Прическа «а-ля Фонтанж» до сих пор упоминается в словарях. Но счастье той, что ее придумала, оказалось не столь уж продолжительным. Год спустя Людовик уже скучает. Красотке находится замена. Похоже, она была глупа, но вряд ли это было единственной причиной ее опалы.
Тем не менее, как ранее король сделал Лавальер герцогиней де Вожур, теперь, также в качестве последнего подарка, он даровал Марии Анжелике титул герцогини де Фонтанж и пенсию в 20 тысяч ливров, что было вполне достойным вознаграждением. Она потеряла преждевременно родившегося сына и год спустя, так окончательно и не оправившись, умерла в Пор-Рояле в Париже.
Любовницы Людовика Луиза де Лавальер, Франсуаза де Монтеспан, Мария Елизавета де Людр, Мария Анжелика де Фонтанж да и другие, менее известные, по большей части оканчивали свою жизнь в монастыре.
Только Франсуазе д'Обинье, вдове Скаррон, маркизе де Ментенон, удалось, как говорится, взять главный приз: после смерти Марии Терезии она выходит замуж за короля, этим браком добавив завершающий штрих к своей судьбе, одной из самых удивительных судеб Великого века. Она была внучкой Агриппы д'Обинье, большого поэта, сражавшегося пером и шпагой, и дочерью ничтожного авантюриста, закоренелого негодяя, который убил свою жену и ее любовника, вторую жену оставил без средств к существованию, жил мошенничеством, скрывался и время от времени попадал в тюрьму. В 1647 году в Лa-Рошели Франсуаза и ее мать, вернувшиеся с Мартиники, просят милостыню у дверей иезуитского коллежа.
Две тетушки вытащили ее из этой нищеты. Первая, мадам де Мюрсан — протестантка, вторая, мадам де Нёйан — католичка. Она воспитана в двух религиях, но верх берет вторая. Ее поместили воспитанницей в монастырь урсулинок в Ньоре, но она отказалась принять постриг и вышла замуж за Поля Скаррона, скованного ревматизмом поэта, любителя фривольных шуток, который, беря ее в жены, обещает «научить ее всяким дурачествам». В его салоне на улице Нёв-Сен-Луи собираются парижские вольнодумцы. Франсуаза слушает их споры с той молчаливой сдержанностью, которую впоследствии будет сохранять в любых обстоятельствах на протяжении всей жизни. Скаррон умирает в 1660 году. Она поселяется сначала в монастырском пансионе на Королевской площади, затем в пансионе на улице Сен-Жак, которые можно назвать ее пансионами Воке[59]. Анна Австрийская приказывает выплачивать ей две тысячи ливров пенсии. Прозванная «прекрасной индианкой» из-за того, что жила на Мартинике, она является украшением особняка семейства д'Альбре, где, будучи всего лишь бедной кузиной, она многим «разбивает сердца», ибо ее черные глаза полны очарования, а ее сдержанность пробуждает надежды.
В 1666 году она выбирает своим духовником аббата Гоблена, имеющего репутацию самого сурового наставника в Париже, где наследникам Торквемады[60] несть числа. Это становится известно мадам де Монтеспан, которая тотчас же приглашает ее воспитывать своих детей. В 1672 году вдова Скаррон живет в доме на улице Вожирар вместе с тремя старшими королевскими бастардами, первый из которых вскоре умрет, второй станет герцогом дю Меном, а третий — графом де Вексеном[61]. Король тайно приходит посмотреть на них и на нее тоже. Она показалась ему холодной и неприятной. В 1674 году узаконенные бастарды появляются в Версале, и «прекрасная индианка» вместе с ними. Мадам де Монтеспан начинает беспокоиться, и не без оснований. По-прежнему считая ее холодной, Людовик теперь находит ее привлекательной и с удовольствием беседует с ней. В конце года он назначает ей вознаграждение в 100 тысяч франков. Она приобретает владение Ментенон и становится маркизой.
Фонтанж давно забыта. В декабре 1681 года новоиспеченную маркизу видят в карете короля. Она сидит около окна рядом с его величеством. Ей 45 лет. Ее «большие бархатные глаза с отблесками черного бриллианта, пухлые губы и приветливая улыбка, — пишет Жан Кристиан Птифис, — придают ей привлекательность прекрасного спелого плода». В 1680 году она становится полновластной фавориткой короля. Каждый вечер, между восемью и девятью часами, Бонтан, первый камердинер короля, провожает ее к государю, а затем приводит назад — «на глазах у всего света», пишет мадам де Севинье.
Ее благочестие страдает от этого. Чтобы хоть немного искупить свою вину, она старается сблизить короля с королевой, которая заявляет: «Господь послал мадам де Ментенон, чтобы вернуть мне сердце короля».
Мария Терезия умирает от сепсиса 30 июня 1683 года. А в ночь с 9 на 10 октября — в результате своего рода сговора между священниками и особо приближенными к королю святошами — в великой тайне совершается бракосочетание «короля-солнце» и Франсуазы д'Обинье. Сразу же после смерти королевы входящий в ближайшее окружение короля герцог де Ларошфуко советует маркизе не покидать короля, ибо тот нуждается в ней…
Служители Церкви — Боссюэ, архиепископ Парижский Арле де Шанвалон, духовник короля отец де Лашез — в восторге: коронованный сатир, кажется, успокаивается.
Людовик в «Мемуарах» подробно рассказывает о своих недозволенных связях, и кажется, что он пишет исключительно для себя самого, чтобы разобраться в собственных мыслях. Его поведение, уверен он, «не может быть примером для подражания».
57
Бассет, ландскнехт — карточные игры двумя колодами, основанные не на расчете, а на чистом везении, в которых принимают участие банкомет (сдатчик) и понтирующие (игроки).
58
Это нежелание идти на открытый разрыв было одной из существенных черт Людовика, которая обнаруживалась не только в его любовных отношениях. Оно проявлялось в его поведении с министрами, генералами и вообще служителями в широком смысле слова. Он был склонен к дружбе и терпеть не мог огорчать людей. «Я ваш друг» — одно из любимейших его выражений, с которым он равно обращался и к Кольберу, и к лейтенанту легкой кавалерии. К этому он часто добавлял: «Вы вскоре в этом убедитесь»; эти слова повергали в изумление того, кому были адресованы. (Прим. авт.)
59
Вероятно, автор имеет в виду аналогию с семейным пансионом в романе Бальзака «Отец Горио», содержательницей которого была вдова Воке.
61
Имеются в виду Луи Огюст герцог дю Мен (Менский) (1670–1736) и Луи Сезар граф де Вексен (1672–1683).