И тем не менее — здесь проявляется искусство воспитателя — суперинтендант при особе короля, руководящий его образованием и воспитанием, всегда помнит, что этот король — еще ребенок. В 1649 году Людовик XIV, смело выступивший против парижского восстания, каждую минуту заботился о том, чтобы быть и казаться королем; и в то же время он играл в войну: «Король заставил устроить форт в саду Пале-Рояля и так вошел в раж, атакуя его, — рассказывает нам Лапорт, — что даже весь покрылся испариной». В 1652 году — такой же контраст и такая же взаимодополняемость поведения. Весной король присутствовал при осаде Этампа; у него «был очень уверенный вид, хотя в него стреляли из пушек и два или три снаряда пролетели совсем близко». А в конце июня он уже находился в Мелене, где, для игры, «заставил выстроить на берегу реки маленький форт; и каждый день туда уходил, чтобы там разыгрывать сражения, в которых участвовал»{51}. От настоящей войны к игре в войну и от игры к сражению с настоящим огнем маленький монарх переходит с удовольствием и хладнокровием.
Здоровье: первый серьезный симптом
С таким же хладнокровием девятилетний Людовик вынес испытание, причиненное ему серьезной болезнью — оспой, которая в те времена была частым заболеванием и нередко с летальным исходом. Благодаря Антуану Валло, будущему лечащему врачу монарха (он им станет в 1652 году), который вел дневник — бюллетень здоровья короля, который он и его последователи будут вести до 1711 года{1}, — мы можем воспроизвести волнение двора и все перипетии, связанные с этой короткой, но серьезной тревогой, а также познакомиться с возможностями медицины Великого века.
В алло пишет, что спокойствие королевы и двора было «нарушено внезапной и сильной болью в пояснице (область почек) и во всей нижней части позвоночника, которую Его Величество почувствовал в понедельник, 11 ноября 1647 года, в 5 часов вечера»,{108} находясь в Пале-Рояле. Королева тотчас вызывает первого врача короля Франсуа Вольтье. Во вторник у Людовика XIV была очень высокая температура, ему пустили кровь. То же самое сделали утром. «Отмечен, — пишет Валло, — хороший эффект от второго кровопускания в тот же день: появление гнойничков на лице и во многих местах тела; и хотя в то время болезнь была известна, она вызвала сильную тревогу во всем дворе». Оспа была признана. Тогда в четверг утром, на четвертый день болезни, «Гено и Валло, самые известные врачи, к которым чаще всего обращались в Париже, были вызваны к королю». Вольтье председательствовал на консилиуме, который был представлен врачами: Гено, Валло и «господами Сегенами, дядей и племянником, первыми медиками королевы». По традиции сначала одобрили лечение, которое было применено. «Ограничились предписанием продолжать использование сердечных лекарств, оговорившись, что надо понаблюдать за развитием болезни и тем, как борется сам организм». Но в тот же день, от четырех до шести вечера, их пациент стал бредить. В пятницу мнения разделились. Валло, которого поддержал его собрат Гено, потребовал срочно произвести третье кровопускание (парижская школа делала упор на кровопускание), но натолкнулся на запрет Сегенов. Это привело Вольтье в сильное замешательство.
«Выслушав противоречивые мнения и считая заболевание серьезным, требующим незамедлительного лечения, первый врач поддержал точку зрения тех, кто был за кровопускание, оно было тут же сделано, что прекратило дальнейший спор, хотя противники этого лечения с шумом удалились из комнаты короля и выразили королеве свой протест, считая средство опасным, противоречащим предписаниям медицины». Король, с которым не советуются, учится таким образом, даже будучи в бессознательном состоянии, вызванным сильным жаром, подчиняться тирании медицинского факультета; точно так в 1649 году, готовясь всей душой к своему первому причастию, он подчинится своим исповедникам. Мы слишком часто забываем об этих двух постоянных факторах, ограничивающих абсолютную монархию, с которыми этот всемогущий монарх считался вплоть до 1715 года.