Оба министра, Ришелье и Мазарини, вели войну прежде всего против Австрийского двора. Когда же эта борьба, затянувшаяся до бесконечности, не только не прекратилась, но еще сильнее обострилась, Мазарини вынужден был приложить еще больше усилий, нежели его предшественник: отныне не надо удивляться тому, что основную ставку он сделал на сухопутные армии и пренебрег флотом (хотя в 1643 году флот покрыл себя славой в Картахене, благодаря Майе-Брезе{274}) и заморскими владениями. Итак, одни и те же причины определяли политику одного и другого, она могла отличаться по форме, но всегда преследовала одни и те же цели.
Для нужд этой нескончаемой войны сначала Ришелье, а потом Мазарини, то есть они оба, должны были не только набрать солдат в армию, но также их вооружить, экипировать многочисленные войска, обеспечить их снабжение, организовать биваки, обеспечить их продовольствием и обмундированием. Они создали, а затем развили всю административную инфраструктуру, где военные комиссары были главной движущей силой. Между государством судебным (государством XVI века) и государством современным, каковым будет административная монархия (1661–1789), существует государство, которое иначе не назовешь, как военное. Оно мало-помалу сменяет предшествующее, как римская диктатура подменяла, в случае опасности, консульскую власть. Оно служит переходом к государству современному, где главенствует бюрократия.
Чтобы скоординировать деятельность военно-административных учреждений, контролировать вопросы набора в армию, фортификаций и обороны, наблюдать на местах за губернаторами провинций, которых война делает слишком сильными и слишком независимыми, Ришелье, затем Мазарини приходят к тому, что нужно вновь усилить и сделать более эффективной деятельность института интендантов, тех самых королевских инспекторов (missi dominici), которых придумал Генрих II и из которых Людовик XIV сделает послушных и предприимчивых агентов.
Все это, понятно, обошлось недешево. Теперь, когда война не кормит себя самое (по крайней мере, во Франции), содержать столько войск, экипировать их, платить им, перемещать их — все это стоит так дорого, что приходится полностью перекраивать национальный бюджет. Королевская система налогов, которая до сих пор была куда менее разоряющей, нежели средневековая феодальная налоговая система, требует теперь резко повысить размеры платежей. В течение пяти лет, которые предшествовали объявлению войны Испании (1635 г.), налог во Франции утроился!{7} Талья возросла почти в четыре раза; Ришелье пытается вновь ввести в провинциях, освободившихся от габели путем выкупа, этот непопулярный налог. Это «самое большое налоговое наступление в истории Франции»{7}. Понятно, что оно могло вызвать не менее сильную народную реакцию. Уже в 1624 году поднялся бедный люд, так называемые кроканы Керси (протестуя против введения королевских элекций, которые должны были заменить режим трехсословных провинциальных ассамблей). С 1635 по 1637 год другие бедняки предавали все огню и мечу в провинциях: Гиени, Сентонже, Ангумуа, а затем и в Перигоре. В 1639 году в Нижней Нормандии произошли повсеместные мятежи, известные под названием «восстание босоногих». Правление Ришелье заканчивается в период «взрыва крестьянских волнений»{7}. Такие всплески народных волнений позволяют измерить лучше, чем всякая статистика, непосильность, внезапность и увеличение налогового пресса. «Плоды этой политики, победа в результате жестокой и трудной борьбы Франции против Габсбургов, создание в королевстве учреждений, которые будут способствовать централизации и которым предназначена большая будущность, были оплачены ценой огромных жертв, принесенных одним или двумя поколениями крестьянского населения»{7}, так было, по крайней мере, в наших западных провинциях.
Мазарини и регентша наследуют одновременно иностранную политику правления Людовика XIII, административные и финансовые учреждения, которые вызвали народный гнев, а затем и гражданскую войну, которая шла в стране не прекращаясь. Уже летом и осенью 1643 года главный министр должен противостоять повторному восстанию бедняков, восстанию кроканов в Руэрге. Как и Ришелье, он вынужден выбирать: либо сделать временные уступки, либо подавить восстание. Как и Ришелье, он будет часто использовать обе тактики. В провинции Руэрг, охваченной волнением, сначала будет понижена первоначально предусмотренная ставка тальи, но в декабре, когда там наступит спокойствие, около пятидесяти крестьян-бунтовщиков сошлют на галеры.