Ремесло короля
В течение трех лет Людовик, благодаря ежедневному исполнению своих полномочий, достиг политической зрелости. «Мемуары, служащие просвещению дофина» (начатые в 1661 году), которые он составляет с 1664 года, свидетельствуют о мудром попечении монарха. Своему сыну он советует проявлять осторожность и умеренность в занятиях «великим и благородным ремеслом короля». Настоящий король неподвластен своим порывам, он прислушивается к советам, действует, взвешивая свои решения, и владеет собой, поскольку «нет ничего более простого, как подчиниться своему начальству, — гораздо сложнее самому управлять собой, и, когда можно делать все, что захочется, не так-то легко хотеть лишь того, что должно делать».
Людовик убежден в божественном характере данной ему власти. Хранитель власти сакральной, король не должен подчиняться какой-либо иной, земной и преходящей власти. Первое следствие теории божественного права — абсолютная покорность, которую должен проявлять народ по отношению к королевской власти. Неподчинение суть святотатство.
Наместник Бога на земле, правитель обладает врожденным чувством всеобщего блага. Его интересы совпадают с интересами государства. Его отношение к обществу схоже с отношением отца к своим детям. Действительно, несмотря на то что власть короля никем не контролируется, в своем королевстве он отнюдь не является тираном. Ему следует уважать его основные законы, появившиеся еще во времена Средневековья. Будучи добрым христианином, король должен поддерживать мир и спокойствие, давать защиту как людям, так и их имуществу, облегчать страдания — короче, воздавать должное каждому. Плохой правитель должен опасаться Божьего наказания, имманентной справедливости, раздаваемой провидением.
«Мемуары» Людовика XIV
«Мемуары» Людовика XIV, в подлинности которых невозможно усомниться, относятся к периодам 1661-1662 и 1666-1668 годов. Составление этого коллективного труда контролировал сам король. На основе записей и документов, представленных Кольбером, король составил первые черновики; переписывал текст президент Периньи, докладчик парламента и воспитатель дофина. Наконец при помощи Поля Пеллиссона Людовик XIV внес поправки в окончательную версию.
Два клана у власти
В роли первого министра подле этого молодого, робкого и неопытного короля выступает не кто иной, как Кольбер. Однако после событий, разразившихся в 1661 году, Людовик XIV не спешит возрождать то, что он осудил на словах, — «министерство». Именно в этом проявляется его исключительная политическая ловкость. Не имея ни особой компетенции, ни специального образования, необходимого для того, чтобы заниматься порой сложнейшими делами, он использует три способа, дабы создать противовес столь необходимому, но чересчур влиятельному «великому Кольберу». Для этого нужно быть прекрасно осведомленным в своих делах, убеждать своих советников, что все зависит от него, и, что особенно важно, одаривать своим доверием многих, «ибо зависть одного часто служит помехой в амбициях другого».
Чтобы оказать противодействие могущественным «лобби» Кольбера, он приближает к себе клан Летелье-Лувуа, который, начиная с управления военными делами, занимался военной администрацией, инвестировал армию, частично дипломатические отношения и судебное ведомство. Мишель Летелье — уверенный в себе, но скрытный человек, великий труженик, предпочитающий оставаться в тени. Все надежды его семейства обращены на его сына, Франсуа-Мишеля Летелье, маркиза де Лувуа. Людовик XIV с удовольствием возьмется за обучение этого молодого, амбициозного и авторитарного человека, обладающего твердым характером.
Таким образом, власть Людовика XIV расширяет политическое пространство, черпая выгоду из соперничества кланов. Никто из них не может похвастаться абсолютно неприступным положением. Король же, разжигая дух соперничества, управляет министрами, выступая в роли арбитра. Так, вслед за временем министерства приходит эпоха кланов.
Призыв к порядку, сделанный королем Кольберу (24 апреля 1671 года)
«Позавчера я в достаточной мере владел собой, дабы скрыть от вас огорчение, причиненное мне словами человека, которого я столь щедро осыпал благодеяниями. Я дружески расположен к вам, на это указывает все, что я сделал для вас; я и сейчас придерживаюсь тех же чувств и действий и уверен, что вы придадите этому значение, узнав, что я сдерживаю себя ради вас […]. Память о службе, которую вы верно несли, и мои дружеские чувства к вам заставляют меня это делать; так воспользуйтесь этим и не отваживайтесь более рассердить меня еще раз, ибо, после того как я выслушаю ваши доводы вместе с доводами ваших собратьев и вынесу решение насчет ваших претензий […], более я не пожелаю выслушать ни единого возражения».