В воздухе уже видится кинжал Макбета.
Пятого января 1757 года, около пяти часов вечера, Людовик XV, приехавший в полдень из Трианона, чтобы повидаться со своими дочерьми, принимает решение вернуться туда. Выйдя из своих покоев вместе с дофином и частью придворных, он направляется к лестнице, внизу которой его ожидает карета. Во дворе темно и холодно; все облачены в рединготы, а на короле их два, причем один из них на меху.
Внезапно, в ту минуту, когда он ставит ногу на покрытую бархатом подножку кареты, какой-то человек прорывается к нему, и король восклицает:
— Ах, меня страшно ударили кулаком!
Но затем, просунув руку под камзол и вытащив ее оттуда всю в крови, он кричит:
— Я ранен!
После чего, оглядевшись вокруг и заметив рядом с собой человека в шляпе, он произносит:
— Вот тот человек, который нанес мне удар; задержите его, но не причиняйте ему вреда.
Один из выездных лакеев бросился на убийцу и задержал его. Переданного в руки телохранителей, этого человека препроводили в зал стражи и там обыскали.
При нем все еще находилось оружие, которым он только что нанес удар королю.
То был складной нож с двумя лезвиями, одно из которых, широкое и острое, имело форму клинка обычного ножа, а другое по виду напоминало лезвие перочинного ножа; однако это второе лезвие было длиной в пять дюймов.
Как раз им он и воспользовался, чтобы нанести удар, но у убийцы хватило времени и присутствия духа на то, чтобы обтереть его. Кроме того, при нем нашли тридцать семь луидоров, несколько серебряных монет и книгу под заглавием «Христианские наставления и молитвы».
Он не пытался ни спастись бегством, ни скрыть свое имя и заявил, что его зовут Франсуа Дамьен.
Отметим, что это же имя носил Равальяк.
Затем, как если бы его охватили угрызения совести, он воскликнул:
— Пусть поберегут господина дофина! Пусть господин дофин не выходит сегодня из дому!
Эти возгласы заставили предположить, что у Дамьена были сообщники. Доверие к такому предположению увеличилось, когда один из придверных стражников заявил, что за четверть часа до попытки убийства он слышал, как какой-то человек спросил у Дамьена:
— Ты готов?
И Дамьен ответил ему:
— Я жду.
И вот тогда, в продолжение этого внесудебного допроса, гвардейцы, желавшие добиться от убийцы более полного признания, начали пытать его.
Дамьена подвели к камину и стали калеными щипцами терзать ему икры. Но, как ни велика была боль, испытываемая преступником, он почти не издавал криков; к тому же он вскоре упал на руки истязавших его солдат, которые, будучи дворянами, вскоре пресытились этой палаческой работой.
Тем временем прибыл великий прево Франции, в полномочия которого входило проводить расследование преступлений, касающихся оскорбления величества, завладел Дамьеном и приказал препроводить его в тюрьму.
Там его подвергнул допросу г-н Леклер дю Брийе, один из заместителей великого прево.
Вот что выяснилось вследствие этого первого допроса.
Родился Дамьен в Аррасской епархии.
Вначале он был батраком, затем завербовался в какой-то провинциальный полк, но вскоре дезертировал, стал подручным повара, потом служил ливрейным лакеем в двадцати различных домах, откуда каждый раз вылетал вследствие недостаточного усердия в службе, вызванного его привычкой присутствовать на заседаниях во Дворце правосудия, где он обращал на себя внимание как горячий сторонник Парламента.
Несколько раз, когда парламентские чины подвергались ссылке, многие слышали, как он с горячностью высказывал упреки по этому поводу; особенно возбуждался он, говоря о маркизе. 3 января он сел в наемную карету, приехал в Версаль и поселился в гостинице недалеко от дворца. На другой день его видели бродящим в одиночестве и в самых безлюдных местах. 5 января он подошел непосредственно к дворцу.