Маркиза де Ланжак, имя которой мы только что произнесли, наделала столько шума во второй половине прошлого столетия и принимала такое деятельное участие в применении этих именных указов, что нам следует сказать о ней несколько слов.
В свое время она была то ли женой, то ли любовницей моденского посланника — вопрос этот так никогда и не был выяснен, а поскольку посланник носил имя Саббатини, злые шутники сочли уместным офранцузить это имя и именовать ее г-жой Саббатен. Это была женщина высокого роста, с величественным внешним видом и жестким взглядом, который, вне всякого сомнения, она готова была смягчить ради того, кого ей хотелось соблазнить, и который она смягчила ради г-на Фелипо Сен-Флорантена де Ла Врийера; дело в том, что герцог носил три имени, как это удостоверяет одна из сочиненных ему эпитафий (все так спешили увидеть герцога мертвым, что эпитафии сыпались на него, словно град):
В итоге г-жа Саббатини соблазнила Святого Простака (так прозвали при дворе г-на де Ла Врийера, однако не по причине его святости, а потому, что было короче и забавнее называть его Святым Простаком, а не г-ном де Сен-Флорантеном).
К несчастью для обоих любовников, каждый из которых уже был связан семейными узами, г-жа Саббатини была чрезвычайно плодовита, а герцог де Ла Врийер отличался чрезвычайным сластолюбием: итогом этого союза стала целая толпа детей, которым их происхождение, внебрачное с обеих сторон, не сулило легкого будущего. Нужно было быть Людовиком XIV, чтобы узаконить детей г-жи де Монтеспан, да и то, как мы видели, это усыновление стало для герцога Менского и графа Тулузского терновым венцом.
Стало быть, следовало отыскать компромиссный выход. Предстояло найти мужа, который ничего не требовал бы от своей жены и не склонен был требовать что-либо вообще, а поскольку первый брак г-жи Саббатини заключался за границей, было заявлено, что его можно не учитывать и приступать к заключению нового.
Нашелся дворянин по имени г-н де Ланжак, а точнее, де Леспинасс, ибо семья Ланжак отреклась от него, так вот, повторяем, нашелся дворянин, согласившийся жениться на жене г-на Саббатини и признать своими детей любовницы г-на де Ла Врийера.
Из этого воспоследовала судебная тяжба между семьей Ланжак и этим порочным черенком, пожелавшим привиться к ее родословному древу. В итоге было признано, что маркиза может носить имя Ланжак, владея имением, носящим это имя, но при этом не вправе притязать на принадлежность к семье Ланжак.
Благодаря этой сложной комбинации внебрачные дети г-жи де Ланжак оказались узаконены.
Первым из них был граф де Ланжак, который стал полковником и кавалером ордена Святого Людовика, не понюхав пороха, и был известен в свете исключительно вследствие довольно позорной для него ссоры, о чем мы уже упоминали, с г-ном Гереном, хирургом принца де Конти.
Второй сын г-жи де Ланжак избрал церковное поприще и, хотя и стремясь к священническим званиям, посвящал свое время музам, как изысканно говорили в ту эпоху; он даже был награжден академической премией, что выглядело невероятно скандально; по этому поводу сочинили следующее двустишие:
Академия, всегда чрезвычайно услужливая в отношении такого рода избраний, даже намеревалась включить аббата де Ланжака в число бессмертных, однако начавшаяся в это время опала его отца закрыла для поэта двери этого прославленного сообщества.