«И потому, — добавляет преемник человека, превратившего всех этих людей в безумцев, — меня охватила дрожь, когда после своего вступления в должность министра я увидел себя сидящим в своей канцелярии напротив одного-единственного чиновника и осознал, что в моей абсолютной власти выносить по собственному произволу жестокие приговоры».
Вот почему Мальзерб, испугавшись, по его словам, зла, которое он мог причинить в минуту рассеянности, растерянности или умопомрачения, умолял короля счесть правильным, чтобы он взял на себя ответственность за именные указы о заключении под стражу лишь при условии, что любой из них может выдан только после того, как полномочный совет рассмотрит, обсудит и признает законными мотивы, на основании которых их требуют выдать.
Король понял причину сомнений Мальзерба и ответил на его просьбу согласием.
Кроме того, г-н де Мальзерб потребовал, чтобы никто в его департаменте, кроме него самого, не мог выдавать эти именные указы, даже начальник полиции; однако последнему должно было быть позволено, в случае крайней необходимости, отдать собственноручный приказ об аресте обвиняемого, но с тем условием, чтобы арестованного допросили в течение двадцати четырех часов и начальник полиции немедленно дал отчет об этом допросе.
Точно так же, как г-н Тюрго вначале занял пост военно-морского министра, а затем возглавил контроль над финансами, г-н де Мальзерб вначале стал министром королевского двора, получив обещание, что затем он возглавит департамент юстиции.
Должность военно-морского министра была отдана г-ну де Сартину.
Таким образом, на короткое время кабинет министров оказался составлен полностью:
г-н де Морепа занял пост первого министра,
г-н де Верженн — министра иностранных дел,
г-н Ю де Миромениль стал хранителем печати,
г-н дю Мюи — военным министром,
г-н Тюрго — министром финансов,
г-н де Мальзерб — министром королевского двора.
Впрочем, вскоре эта полнота состава кабинета министров была нарушена смертью г-на дю Мюи.
Господин дю Мюи был одним из тех, кого дофин рекомендовал своему сыну.
Дофин чрезвычайно любил г-на дю Мюи, который был одним из его воспитателей. После смерти дофина в его бумагах нашли обращенную к Богу пространную молитву, в которой он просил Всевышнего даровать г-ну дю Мюи долгие годы, дабы тот мог помогать ему, дофину, своими советами, если он когда-нибудь взойдет на трон. Господин дю Мюи, со своей стороны, пребывая в убеждении, что рано или поздно он будет призван играть значительную роль, готовился к этому, совершая поездки по стране и изучая ее. В итоге он посетил различные провинции и изучил местные нужды и различные методы административного управления, которые могли быть применены для удовлетворения этих нужд. Вдобавок, его как высшего офицера весьма уважали в армии. Единственный упрек, который могли сделать г-ну дю Мюи, состоял в том, что он с ребяческой набожностью и серьезностью относился к исполнению религиозных обрядов. При всем этом г-н дю Мюи был человеком крайне суровым в вопросах, связанных с дисциплиной. Он был председателем знаменитого военного суда, который заседал в Лилле 12 июля 1773 года и на котором тридцать три офицера Королевского полка Франш-Конте были разжалованы и приговорены к тюремному заключению на тот или иной длительный срок за неповиновение своим командирам — г-ну де Ла Мот-Жеффрару, подполковнику, и г-ну де Шемо, майору; как раз в то время, к которому мы подошли, какой-то дезертир был приговорен в Камбре к смертной казни и г-н дю Мюи настоял на исполнении приговора, несмотря на просьбы архиепископа и очевидную готовность короля помиловать осужденного.
Господин дю Мюи страдал мочекаменной болезнью. Ощущая в течение нескольких месяцев боли, становившиеся все более частыми, он обратился за советом к фельянтинцу по имени брат Козьма, прославленному хирургу-камнесеку, и позволил монаху исследовать его зондом.
В итоге было установлено, что у г-на дю Мюи действительно имеется камень в мочевом пузыре, однако камень этот не был приросшим и нисколько не мешал и еще долго мог не мешать министру ездить верхом, а главное, в карете, однако г-н дю Мюи, будучи настоящим армейским генералом, не желал позволить врагу, каким бы сдержанным тот ни был, отнять у него подобную позицию. В итоге он заявил брату Козьме, что настаивает на немедленной операции. Дело в том, что близилась поездка королевского двора в Фонтенбло, и, желая отправиться туда вслед за королем и ежечасно пребывать в его подчинении, г-н дю Мюи не хотел терять времени.