— Хорошо, я приму, Тереза, — ответил Руссо, — если это доставит вам удовольствие.
Но затем вдруг воскликнул:
— О, я чувствую страшные боли в голове!.. Меня словно рвут клещами!.. Всевышний!.. Боже!
И он надолго застыл в неподвижности, устремив взгляд к небу, а затем заговорил снова:
— Моя дорогая жена, давайте обнимемся… А теперь помогите мне идти…
И он попытался встать со стула, но крайняя слабость не позволяла ему твердо стоять на ногах.
— Доведите меня до постели, — попросил он Терезу.
Ему с огромным трудом удалось добраться до постели, он на несколько минут прилег, но почти сразу же захотел подняться на ноги, сделал два шага по комнате, поддерживаемый Терезой, а затем упал, ударившись лбом об угол камина, и в падении увлек за собой жену.
Тереза хотела поднять его, но, видя его безмолвным и недвижимым, стала звать на помощь.
Тотчас же прибежали люди, вышибли дверь и подняли Руссо.
Тереза взяла его за руку. Руссо в последний раз сжал эту руку, испустил вздох и умер.
Башенные часы в Эрменонвиле пробили одиннадцать часов утра.
Такова версия друзей Руссо, тех, кто утверждал, что его смерть была естественной.
Однако по мнению его врагов, как мы уже говорили, Руссо покончил жизнь самоубийством.
Вот что о его смерти рассказывают они.
Руссо написал «Исповедь», бросавшую тень на многих людей, но, согласно его воле, эта книга не могла быть издана ранее 1800 года. Между тем шведский кронпринц, под именем графа Гага находившийся в Париже, пожелал послушать отрывки из «Исповеди». Об этом желании сказали Руссо, самолюбию которого весьма польстила такая мысль, и он согласился сделать то, о чем его просили. Чтение происходило у маркиза де Пезе, упоминавшегося нами выше. На этом чтении присутствовал Дора, и суждение, которое он вынес о нем, сохранилось в «Английском шпионе» (том I, страница 318, издание 1809 года).
Впечатление от этого чтения было огромным, и все разговоры в Париже велись исключительно об «Исповеди» Жан Жака. С этого времени Руссо мог быть спокоен: он оставлял Терезе Левассер неплохое наследство.
Однажды, когда она выказывала беспокойство по поводу своего будущего, он подошел к шкафу и вынул оттуда рукопись «Исповеди».
— Тереза, — сказал он ей, — вот то, что обеспечит вашу судьбу после моей смерти. Когда я умру, вы очень дорого продадите эту подлинную рукопись, целиком написанную мною и удостоверенную моей собственной подписью. Так что пребывайте в спокойствии относительно вашего будущего. С этого времени оно у вас в руках.
Однако всем известна жадность этой женщины. И вот, по словам тех, кто утверждает, что Руссо покончил с собой, каковы были обстоятельства, повлекшие за собой это самоубийство.
Тереза будто бы прельстилась сделанными ей предложениями и еще при жизни Руссо продала рукопись «Исповеди», которую следовало напечатать лишь после его смерти, одному книгопродавцу.
И в самом деле, когда в июне было напечатано авторское предисловие к «Исповеди», Руссо не на шутку встревожился и попросил показать ему это предисловие, уже намереваясь объявить его подложным, но, когда оно попало к нему в руки, был вынужден признать его подлинность.
Несколько дней спустя, согласно все той же версии, начальник полиции вызвал Руссо и подверг его допросу. Руссо поклялся, что к изданию этого труда не имел никакого отношения, но, несмотря на его клятвенные заверения, угрозы со стороны всесильного чиновника были настолько страшными, что Руссо потерял всякую надежду и отыскал в смерти, причем смерти добровольной, убежище от преследований.
Так что умер он не от апоплексического удара, а застрелившись из пистолета.
Отверстие на лбу, которое заметили на первой посмертной маске, снятой Гудоном, и которое исчезло лишь после того, как на него обратили внимание, служило подтверждением этого слуха.
Тем не менее протокол, составленный после осмотра тела Руссо, удостоверяет его естественную смерть; вот он:
«Выдержка их подлинных записей канцелярии судебного округа Эрменонвиля, датированная пятницей 3 июля, содержит следующее: "По письменному требованию окружного прокурора г-н Луи Блондель, начальник полиции округа, в сопровождении окружного прокурора и судебного пристава отправился в жилище сьера Жан Жака Руссо, дабы удостоверить характер его смерти; с этой целью он велел явиться туда сьеру Жилю Казимиру Шеню, хирургу, проживающему в Эрменонвиле, и сьеру Симону Буве, также хирургу, проживающему в Монтаньи, и получил от них требуемое в таких случаях торжественное заверение, согласно которому они поклялись действовать в ходе осмотра, о котором идет речь, добросовестно и честно; после того как осмотр тела был завершен и оно было осмотрено целиком и полностью, они оба единодушно заявили, что вышеназванный сьер Руссо умер вследствие тяжелого апоплексического удара; правдивость сказанного была подтверждена ими со всей искренностью и т. д."».