Нью-Йорк запротестовал, а Бостон взялся за оружие.
По одновременному призыву двух этих городов вся Америка восстала и решила, что следует оказать метрополии ожесточенное сопротивление и созвать всеобщий конгресс.
Это решение было принято с единодушием, энергией и спокойствием, которые напугали Англию: речь шла о том, чтобы отступить во второй раз или начать гражданскую войну.
Оказавшись перед этим выбором, английское правительство предложило примирительную резолюцию, которой американцам даровалось право самим налагать на себя налоги, но на условии признания верховенства парламента.
Однако это постановление не возымело никаких последствий.
Тем временем один из самых известных американцев прибыл во Францию и возбудил там любопытство, обратившееся в симпатию к Америке.
Вот что написал о нем Башомон 4 февраля 1777 года:
«Доктор Франклин, не так давно прибывший из английских колоний в нашу страну, пользуется огромным вниманием со стороны ученых, которые принимают его с большим почетом. У него красивое лицо, он лысоват и постоянно носит на голове кожаную шапку. На людях он крайне осторожен в отношении новостей из своей страны, которую все время расхваливает. Он говорит, что Небеса, завидуя ее красоте, наслали на нее бич войны. Наши вольнодумцы очень ловко прощупали его в отношении его религиозности и полагают, что в вопросах веры он придерживается их собственных воззрений, то есть является безбожником».
А теперь послушаем герцога де Леви:
«Я был очень молод, когда мне удалось увидеть прославленного Франклина, однако его лицо, исполненное искренности и величия, равно как и его прекрасные седые волосы никогда не изгладятся из моей памяти. Я не могу привести никаких замечательных высказываний, услышанных мною из его уст, но расскажу одну подробность, ставшую известной мне от знаменитого доктора Пристли, который был очень тесно связан с ним.
"Мы были вместе, — рассказывал он мне, — на одном собрании, где присутствовало несколько членов Лондонского королевского общества; разговор зашел о прогрессе в области техники и о полезных для человечества открытиях, которые предстоит сделать. Франклин высказал сожаление, что еще не найден способ свивать две хлопковые или шерстяные нити одновременно. Каждый из нас стал громко возражать, называя этот замысел, а вернее, это желание неисполнимым; однако Франклин настаивал на своем и говорил, что такое не только возможно, но и будет сделано в самом скором времени. Он прожил достаточно долго, — добавил Пристли, — чтобы не только увидеть осуществление этой надежды, но и иметь возможность увидеть, как свивают одновременно сорок нитей. Сегодня любая женщина, пользуясь помощью ребенка, может свивать сто нитей одновременно".
Вспоминая все то, что Франклин сделал в науке, технике и политике, приходишь к убеждению, что никогда не существовало гения более всеобъемлющего, более способного к великим замыслам и замечательным практическим приложениям. Он спускался с высоты тех мыслей, которые позволили ему подчинить молнию, и занимался мелкими вопросами домашнего хозяйства и усовершенствования печных труб, подобно тому, как от руководства своей типографией он переходил к руководству переговорами с Францией и Испанией, переговорами, которым предстояло привести к свободе его родины».
Следует сказать, что во Франции все придерживались мнения Башомона и герцога де Леви и возникшее там увлечение прославленным американцем и в равной степени Америкой было всеобщим.
К тому же Франция могла получить огромнейшие преимущества вследствие освобождения Нового Света; из восстания в колониях она уже и так извлекла большие выгоды для себя, а отмена запретительных актов, препятствовавших ее торговле, должна была привести к триумфу американской свободы, обещавшему новую коммерческую эпоху. Война мало беспокоила французскую коммерцию, поскольку защищать ее дорогостоящие грузы предстояло объединенным военно-морским силам Франции и Испании. Да и сам король, почти открытый враг англичан, с чувством радости, вполне естественной для государя, рожденного в разгар войны, которая привела к роковому мирному договору 1763 года, взирал на критическое положение, в каком оказалась Великобритания; однако при его осторожности ему было нелегко броситься в опасности новой войны, развязанной уже лично им. Так что сторонники этой войны смогли добиться от него лишь согласия на заключение союзного и торгового договора между повстанцами и Францией, подписанного 6 февраля 1778 года, договора, который, впрочем, должен был обрести наступательный и оборонительный характер только в случае разрыва отношений между Францией и Англией.