Той частью правительства, которой он руководил, было военно-морское министерство, и как раз в те времена, когда оно находилось под его руководством, англичане уничтожили наш военно-морской флот. С тех пор, то есть за шестнадцать лет, г-н де Морепа перешел из старческого возраста в возраст дряхлости. Как выразилась г-жа дю Барри, «это было х…ое начало царствования».
Позднее мы увидим, каким ко времени смерти г-на де Морепа, то есть к 1781 году, оказалось его влияние на государственные дела.
И в самом деле, в тот момент, когда г-н де Морепа был назначен первым министром, ему было около восьмидесяти лет, и в этом возрасте он сохранял свою прежнюю легкомысленность, заставившую Людовика XV отправить его в отставку. Нельзя сказать, чтобы он был начисто лишен достоинств: ему даже была присуща опытность, рассудительность и в определенной степени ловкость в делах. Куда больше, чем таланта, ему недоставало добросердечия и твердости характера; однако самым пагубным для него было то, что он полностью подчинялся г-же де Морепа, женщине тщеславной и честолюбивой, помыкавшей им так, как это умеют делать с детьми и стариками хитрые женщины. Впрочем, если только его влияние при дворе ничем не ущемлялось, если только его должность, за которую он держался больше, чем за жизнь, сохранялась за ним, он был готов делать все, что от него требовали. Будучи на корабле, на борту которого отправилось в плавание новое царствование, скорее любезным пассажиром, чем неколебимым кормчим, он вынужден был действовать по воле событий и общественного мнения, хотя управлять ими было его долгом.
Пока Людовику XVI подыскивали министра, сам он решил воспользоваться этим временем для того, чтобы подвергнуть себя и королеву оспопрививанию. Операция полностью удалась, и, в то время как принцессы заболели оспой, которую они подхватили вследствие своей самоотверженности, Людовик XVI излечился от оспы, которой он заразился из предосторожности.
Господин де Морепа приехал. Король, хотя и предпочел бы ему г-на де Машо, встретил его очень радушно. Поскольку г-н де Морепа был прежде всего царедворцем и начал свою карьеру в возрасте шестнадцати лет, еще при регенте, ему хватило одного взгляда для того, чтобы понять, что представляет собой новый король. Он распознал его робкий, сдержанный, скрытный характер, короче, именно такой, какой удобен первому министру, желающему править. Он любил науки и искусство и покорил ум короля с этой стороны, приятной Людовику XVI; затем, посредством душещипательных рассказов о дофине, его отце, к которому король был проникнут восхищением, он завоевал его сердце. После того как сердце и ум Людовика XVI были одновременно взяты в плен, король оказался в полном подчинении у г-на де Морепа.
В итоге для г-на де Морепа начался такой великий фавор, что король предоставил министру покои, находившиеся дверь в дверь с его собственными покоями, чтобы всегда иметь его под рукой.
Первое, что осознал г-н де Морепа, состояло в том, что ему следует окончательно сокрушить г-на де Шуазёля. И потому он продолжал укреплять короля во мнении, что это г-н де Шуазёль отравил дофина. Кроме того, чтобы удерживать его посредством еще одного чувства, пустившего столь же глубокие корни в сердце короля, а именно бережливости, он составил список милостей, оказанных всем семействам, которые носили имя Шуазёль, и наглядно объяснил, что ни один дворянский род во Франции, сколь бы прославленным он ни был, не стоил королевству и четверти того, во что обошелся ему род Шуазёлей. Так что королева тщетно вела подкоп с этой стороны: всякий раз, когда Мария Антуанетта атаковала короля, добиваясь для Шуазёлей новых милостей, что было для нее делом чести, она встречала в его лице гранитную преграду.
Это и стало причиной растущей враждебности королевы к г-ну де Морепа.
Тем не менее при дворе все, кроме королевы и клана Шуазёлей, встретили г-на де Морепа очень хорошо. Он всегда был доступен и находил добрые слова для тех, кто состоял в дружеских отношениях с ним. В беседах со всеми другими он был двуличен, но неизменно учтив. Ссылка выработала у него привычку к простоте и потребность в уединении. Эта потребность в уединении, а главное, эта привычка к простоте сопутствовали ему и при дворе. Фавор ничего не изменил в его поведении. Господин де Морепа удовольствовался весьма скромными вознаграждениями, что восхитило Людовика XVI, и принялся изучать характер короля, а когда ему стало понятно, что основой этого характера является глубокое малодушие, попытался скрыть его от всех глаз. Затем, слыша со всех сторон призывы к восстановлению парламентов; желая избавиться от Мопу, человека твердого и смелого, способного низвергнуть его; намереваясь спокойно завершить свою долгую карьеру; полагая себя, внука канцлера, стоящим на стороне парламентской аристократии и к тому же подталкиваемый своей женой, которая, подобно ему, происходила из семьи Фелипо, он начал все подготавливать к задуманному им перевороту.