В этой ситуации можно было выйти из положения только благодаря гибкой стратегии и инициативности отдельных частей, подразделений и экипажей. Итоги первого дня боевых действий укрепили нас в наших надеждах на благоприятный исход. Данные аэрофотосъемки показали, что нам удалось нанести тяжелый удар по польским ВВС и приостановить общую мобилизацию сил. Мы стали вести наблюдение за уже атакованными объектами и через неравные промежутки времени проводить рейды по тылам противника. В течение нескольких следующих дней становилось все более очевидным, что нашей непосредственной задачей являются поддержка с воздуха действий сухопутных войск, рейды по местам концентрации сил противника и нанесение ударов по ним в момент их передвижения.
То, что польские вооруженные силы продемонстрировали невероятно высокий боевой дух и, несмотря на дезорганизацию связи и управления войсками, сумели оказать достаточно серьезное сопротивление там, где была сконцентрирована основная сила наших ударов, можно считать как заслугой польского командования, так и результатом наших промахов. Кризисные ситуации, такие, например, как прорыв поляков на Бзуре и в районе Варшавы, были преодолены благодаря образцовому взаимодействию ВВС и сухопутных войск и тому, что мы наносили массированные удары, бросая для этого в бой все без исключения самолеты непосредственной поддержки и все бомбардировщики, которые были в нашем распоряжении. Основная тяжесть боев легла на бомбардировщики «штукас» и истребители, ежедневно совершавшие множество боевых вылетов{2}.
На моем участке фронта почти все оперативные перемещения польских сил неизбежно осуществлялись через Варшаву. Это определило нашу стратегию, состоявшую прежде всего в нанесении ударов по узловым транспортным магистралям и их пересечениям. Чтобы предотвратить разрушение города, я приказал применять для решения этой задачи исключительно бомбардировщики «штукас», способные осуществлять бомбометание с предельно малой высоты. Они должны были действовать под прикрытием истребителей. Было сброшено большое количество 1000-килограммовых бомб. Результаты бомбардировок железнодорожных узлов были удовлетворительными, однако на совесть выстроенные мосты устояли, продемонстрировав тем самым, что есть задачи, которые с помощью авиаударов решить невозможно. К сожалению, мы усвоили этот урок лишь в последние годы войны.
В дни Польской кампании я нередко сам наблюдал за полем боя с воздуха. Приходилось мне летать и над Варшавой, которая была совсем неплохо защищена средствами противовоздушной обороны и прикрывалась с воздуха истребителями. Могу с гордостью сказать, что наши летчики, в соответствии с приказом, старались, и довольно успешно, атаковать лишь важные с военной точки зрения цели, хотя порой под удар, в соответствии с законами дисперсии, попадали и дома с гражданским населением, расположенные в непосредственной близости от этих целей. Я часто посещал эскадрильи «штукас» после возвращения боевых машин с бомбардировок Варшавы, расспрашивал экипажи об их впечатлениях и изучал повреждения, нанесенные самолетам огнем зенитной артиллерии. Некоторые из бомбардировщиков напоминали решето, и казалось чудом, что они смогли вернуться на базу. Серьезно поврежденные крылья, оторванные нижние плоскости, выпотрошенные фюзеляжи с держащимися буквально на честном слове элементами системы управления… Несомненно, доктор Коппенберг и его инженеры, создавшие такую машину, как «Ю-87», заслуживают самой глубокой благодарности.
В конце Польской кампании Варшава снова была подвергнута массированному удару с воздуха. При поддержке тяжелой артиллерии под командованием генерала Цукерторта командование ВВС попыталось подавить очаги сопротивления и таким образом закончить войну. Через несколько дней, 27 сентября, бомбардировки города в сочетании с артобстрелами позволили нам добиться желаемого результата. Командование ВВС в основном ставило перед летчиками задачу атаковать те объекты и районы, которые находились за пределами радиуса действия артиллерии, а также те, против которых артиллерийский огонь был недостаточно эффективен. Бласковиц, командующий войсками, осаждавшими польскую столицу, имел все основания для того, чтобы испытывать чувства гордости. Во время встречи с Гитлером 6 октября 1939 года он заявил, что успех был достигнут благодаря армейской артиллерии; я, однако, вынужден был от лица люфтваффе указать на то, что польские пленные до смерти напуганы бомбардировщиками «штукас» и что тот факт, что ряд целей в Варшаве поражен ударами с воздуха, наглядно доказывает, что ВВС внесли свою лепту в достижение победы. Состоявшаяся вскоре после этого поездка по городу сделала то, о чем я говорил, очевидным.
Случай, происшедший в день падения Варшавы, продемонстрировал нам особенности менталитета Гитлера. Он приказал накормить тех, кто собрался на аэродроме, из полевой кухни. Бласковиц, думая, что взятие Варшавы является поводом для празднества, распорядился расставить в ангарах дополнительные столы и скамьи. Столы по его распоряжению были накрыты бумажными скатертями и украшены цветами. Гитлер пришел в бешенство. Резко оборвав фон Браухича, пытавшегося заставить его изменить свое решение, фюрер, так и не притронувшись к еде, покинул Варшаву и улетел со своими помощниками в Берлин. С этого момента, как выяснилось впоследствии, Гитлер относился к Бласковицу с подозрением.
В то время мы считали вмешательство России в конце кампании совершенно излишним, не говоря уже о трениях, возникших вскоре между Россией и Германией в связи с обстрелом русскими истребителями самолетов, находившихся в моем подчинении. Никак не отреагировать на этот инцидент из уважения к русским было весьма непросто. Всех нас это особенно разозлило еще и потому, что русские вообще не проявляли особого дружелюбия и даже скрывали от нас жизненно необходимые метеорологические прогнозы. Все это впервые познакомило меня с тем, какой странной может быть коалиционная война.
Поляки были разгромлены после нескольких недель боев. Польша была оккупирована. Эта кампания продемонстрировала, что в том, что касается стратегических аспектов применения ВВС, мы находились на правильном пути. В то же время довольно многочисленные неудачи показали, что нам еще предстоит многое сделать, если мы намерены воевать с более сильным противником.
Сухопутным частям нужно было обеспечить постоянную и мощную воздушную поддержку. Это означало необходимость еще более тесной координации действий и еще более ярко выраженной непосредственной поддержки армейских частей со стороны боевых самолетов, в первую очередь бомбардировщиков «штукас», истребителей и истребителей преследования. Кроме того, необходимо было увеличить численность бомбардировщиков, а также повысить уровень подготовки летного состава.
Хотя в целом все новые типы самолетов – «Хейнкель-126», «Дорнье-17», «Мессершмитт-110», «Юнкерс-87», «Хейнкель-111», «Юнкерс-88», «Дорнье-18», «Хейнкель-115», «Арадо-196» (последние три машины были самолетами морской авиации) – выдержали проверку боевыми действиями, тем не менее даже самые скоростные из них были чересчур медленными. Все они имели слишком малый радиус действия, слабое вооружение и способны были нести на себе весьма мало боеприпасов. Соответственно, перед конструкторами вставали новые задачи.
Зенитные части имели не так уж много возможностей проявить себя. Однако в тех случаях, когда их приходилось использовать, они полностью себя оправдали и снискали особое уважение благодаря удачным действиям в наземных операциях. Теперь нужно было обеспечить наличие зенитной артиллерии в крупных частях и соединениях, а также увеличить общую ее численность и мощь.
Тот факт, что я был награжден Рыцарским железным крестом, который Гитлер лично вручил мне в рейхсканцелярии (такие же награды получили и руководители других видов вооруженных сил), я воспринял как признание заслуг всего личного состава 1-го воздушного флота, как летного, так и наземного. Мне кажется, я могу без хвастовства, нисколько не принижая роль сухопутных войск и военно-морских сил, сказать, что без люфтваффе блицкриг не состоялся бы, а наши потери были бы куда более тяжелыми. Я также готов поклясться своей честью, что войну против Польши мы, немцы, вели по-рыцарски и, насколько это возможно в ходе боевых действий, гуманно.