Когда ту же самую процедуру поверки наличия личного состава проводит дежурный офицер — пипец, ее длительность мгновенно и неуклонно возрастает от 40-ка минут до 1,5 часов, к маме не ходи! Вариации в продолжительности возможны взависимости от настроения или уровня личной тормознутости того или иного экземпляра homo sapiens с офицерскими погонами на плечах.
Оглашение фамилий строго по списку, а «трудные» фамилии — чаще всего по слогам! А как иначе, когда в роте около 20-ти % нац. кадров?! (см. «Национальные кадры») А их фамилии — мечта и ужас логопеда одновременно!
— Шукур… бархан… дери… галиев! Охренеть а не фамилия… Шукурбархандеригалиев! Есть такой?!
— Я!
— Мирза… хаким… да еще и … ни фига себе …заде! *бануться просто?! Мирзахаким-заде тут?!
— Я!
— Зурам… берил… оглы! Во как! Язык, бл*дь сломать можно! Зурамберил-оглы!
— Я!
— Вырви… хвист! Вырвихвист?! Офигеть?! И откуда вас таких только берут… Вырвихвист!
— Я!
На выкрик: «Я!», доносящийся из глубины строя, дежурный офицер всенепременно посмотрит в лицо откликнувшегося курсанта и, натужно скрипя персональными мозгами, будет нудно соображать, додумывая и фантазируя, является ли увиденная физиономия курсанта, владельцем названной фамилии или нет?! ХЗ, конечно, ну да ладно! Будем считать, что именно он!
Если офицер — неисправимый зануда или просто ему некуда спешить, то он, как правило, практиковал убогий метод «воспитания» личного состава — начать всю перекличку сызнова с первой фамилии длиннющего списка, если владелец оглашенной фамилии на мгновение задумался, отвлекся, задремал или просто тормознув, не успел отозваться с первого раза!
— Все, дорогие мои детишечки, начинаем перекличку заново, гы-гы!
И неважно, что это был уже 143-й номер по порядку и в списке личного состава 4-й роты остался всего один человек — 144-й Жека Ящиков! Неважно!!! 3,14здец! Баран-овца, начинай с конца! И все заново, опять минут на 40-к! По слогам и по буквам! Тоска смертная наблюдать за убогими потугами «по пояс деревянного» начальника в желании дешево порисоваться и показать «кто тут главный». А спать то хочется…
Совсем беда, если дежурный офицер еще и патологически туп или с претензией на казарменный юмор и заезженно-обрыдлую «оригинальность», что впрочем, стоит где-то рядом.
— Рыбаков! ….хм…. Матросов?! Не понял?! Рыбаков-Матросов!
— Я!
— А ты кто?! Рыбаков?! Или Матросов?! И почему одна персона на две фамилии… Второй где?! Ась?! Гыгыгыгыгы!
Сам сказал, сам смеется… обалдеть, как весело?! Ну не дурак ли?! А толпе курсантов, скованных воинской дисциплиной, стоять в строю и наблюдать представление одного актера с одной и той же дежурной шуткой, озвученной уже в 293.873 раза…
Чтобы хоть как-то скрасить «увлекательное» времяпровождения в строю в ожидании команды «Отбой», парни пытались немного отвлечься от монотонной процедуры и найти хоть какое-то развлечение для вскипевших за день мозгов и уставшего тела. Кто-то, отключив мозг, слегка подремывал, сохраняя равновесие тела в вертикальном положении. Кто-то мягко релаксировал, погрузившись в приятные воспоминания о далеком доме. Кое-кто периодически напрягал и расслаблял мышцы пресса — своего рода неплохая тренировка для создания рельефных кубиков на персональном брюшке (летом на пляжу приятно ловить заинтересованные взгляды загорелых красоток). Кто-то украдкой читал письмо, полученное из дома. Кто-то выжимал кистевой эспандер, тренируя железное рукопожатие…
Например, Витя Копыто и Жека Ящиков на протяжении нескольких лет во время вечерней поверки играли в однообразную, но весьма увлекательную игру, рассчитанную на быстроту реакции.
Витя Копыто стоял в первой шеренге 45-го классного отделения, весь такой сутулый, неультяпистый и жалкий, а Женька Ящиков — шустрый, острый на язык и с задорной хитринкой в умных глазах, прямо за его спиной.
Курсант Копыто в нарушении требований Строевого Устава, никак не мог длительное время удержать свои руки «по швам» в виду «наличия острого шила в персональной заднице», поэтому всегда сводил руки за спину, сцепив ладони в произвольном «замке». А курсант Ящиков, стоящий прямо за Витей Копыто, в течение всей вечерней поверки, периодически вкладывал свой указательный палец правой руки в полураскрытую ладонь Виктора, стараясь мгновенно убрать его при малейшей попытке Копыто захлопнуть «капкан». Получался некий облегченный вариант детской игры «кошки-мышки».
Если Витьке удавалось подловить Женькин палец, он несказанно радовался как малое дите, а Евгеша Ящиков старался в следующий раз молниеносно выскользнуть из цепкой ловушки, не оставляя курсанту Копыто ни малейшего шанса. И такая незамысловатая развлекуха двух ребят продолжалась весь период обучения в нашем училище ВВС.
И вот однажды, вечернюю поверку проводил сам командир 4-й роты капитан Нахрен. Он медленно и с театральным выражением хорошо поставленного командирского голоса, четко, внятно и членораздельно зачитал список 41-го классного отделения, затем неторопливо перешел к 42-му…
Витя и ЕвГений, дабы немного отвлечься и не нарушать установленную традицию, предались стандартному занятию — игре «в кошки-мышки». Увлекательная игра шла с переменным успехом! То Женькин палец успевал выскочить из Витькиной ладони за какое-то неуловимое мгновение, то курсант Копыто все же захватывал шаловливый пальчик в свои тиски, и довольно закатывая глаза под образа, самозабвенно лыбился от уха до уха и радостно сиял как первая лампочка Ильича…
Капитан Нахрен тем временем пробубнил список 43-го к/о и уже дошел до середины 44-го… как вдруг неожиданно для всех, Витя Копыто вывалился из монолитного строя с пронзительным визгом?!
Все курсанты 4-й роты сначала вздрогнули от душераздирающего вопля, резанувшего по ушам и от вида курсанта Копыто, который хаотично прыгал в центральном коридоре, брезгливо вытирая ладони о свою гимнастерку и галифе, а затем захохотали над очередным представлением казарменного клоуна!
Капитан Нахрен же, выронил из рук планшетку со списком роты, и опасливо глядя на взъерошенного курсанта Копыто, разразился истеричными криками.
— Совсем ухулел, мундеркинд сраный?! Чего визжишь как свинтус недорезанный! Я ж чуть не обгадился с перепугу! Разве так можно подрывать авторитет своего командира, ась?! Как бы я командовал ротой с дерьмом в штанах?! Уф… Что, не устал за день?! В наряд на свинарник захотел или три наряда на тумбочку?!
— Тащ капитан, простите, задумался чего-то… показалось… мерзость такая…! Фубля, аж передернуло!!!
— Какая такая мерзость?! Ась?! Лучше бы шкурку свою передернул, истеричка гимназическая… Похоже, спать никому не хочется, да?! Ну…., ладно… сейчас мы это поправим! Рота, смирно! Из-за неуставных воплей курсанта Копыто, вечерняя поверка начинается сначала… Авдеев!
— Я!
— Апестин!
— Я!
…..
Рота недовольно загудела, но делать нечего, народ быстро стих, осознавая, что последствия могут быть гораздо хуже — беготня вокруг скверика с памятником В.И.Ленина, причем в противогазах. Поэтому, ну его нах, снова, значит снова. И утомительная процедура монотонной переклички началась заново с 41-го классного отделения.
Личный состав 4-й роты угрюмо перетаптывался на месте, периодически меча в сторону Витьки Копыто многообещающие взгляды, полные «сердечной благодарности и сопливого восторга». И только курсанты 45-го к/о сдавлено похохатывали, рискуя получить гарантированные грыжи от нестерпимого морального напряжения!
Оказывается, ЕвГений Ящиков решил в одностороннем порядке немного усовершенствовать и разнообразить устоявшиеся правила игры — внести, так сказать, нетривиальную составляющую… Он быстренько расстегнул ширинку своих галифе и вложил в цепкие руки Вити Копыто свое …мужское достоинство…
В результате, с тех пор, находясь в строю, Витя Копыто всегда образцово держал свои руки строго по швам! Женьке Ящикову одним движением своего… мммм… главного указательного перста «под номером 21-й», удалось то, над чем тщетно бились все строевые офицеры нашего авиационного училища — приучить курсант Копыто к основам строевой подготовки и привить его сутулой фигуре образцово молодцеватую выправку. То есть, держать руки строго по швам в соответствии со «строевой стойкой», предусмотренной требованиями Строевого Устава!