Выдвигалось предположение, что его дальний родственник является одним из многочисленных секретарей коммунистической партии Молдавии, и занимает уютный кабинет в Кишиневе, где важно восседает на своей персональной табуретке. Возможно, но не факт.
Самое интересное, что находились те, кто искренне считал, что Потыну хотел реально отомстить Виктору Копыто за многочисленные шутки в адрес жителей села Большие Пидоры. (Все помнят, где ставится ударение?!). И это, спустя полтора года?! Долго, однако, до парня доходило?! Но дело замяли, чтобы не разжигать межнациональную рознь. Данная версия, не выдерживает ни какой критики. Бред сивой кобылы в лунную ночь. Полная чушь, потому что Виктора и Олеся связывали узы настоящей крепкой мужской дружбы. Это точно, без вариантов. Проверено и доказано бескорыстной взаимовыручкой и помощью. Неожиданная стрельба, только крепче сплотила этих достойных друг друга, но таких разных, представителей HOMO SAPIENS.
Вообще, версий и предположений было много. Лично мне кажется, наиболее достоверной была другая причина, по которой Олесь Потыну вышел сухим из воды, а Виктор Копыто остался живым и здоровым. Ответ прост и незатейлив!
БОГ, Витю любит! А вместе с ним, возлюбил и Олеся Потыну.
21. Гарнизонный караул
Наше 45-е классное отделение впервые заступает в гарнизонный караул. В казарме ажиотаж. Все усиленно готовятся. Еще бы, гарнизон — это не внутри училища, где свой замкнутый микромир, где все свои, пусть надоевшие хуже горькой редьки и отвратные, но такие родные.
Даже, если так сложилось, что ты сидишь в камере на училищной вахте, то будь спокоен, тебе не дадут пропасть. В это время, твой соплеменник пишет для тебя пропущенные лекции, под копирку. А курсанты из состава караула усиленно подкормят и обеспечат возможность поспать в неурочное, запрещенное для сна время. Причем, это будут совершенно посторонние парни — не из твоей роты и даже — не из твоего батальона. Но тем не менее… Потому, как всем парням известна прописная истина: «сейчас охраняешь ты, а завтра уже охранять будут тебя и наоборот». Круговорот курсантов в карцере — процесс бесконечный и хаотичный, как легендарное Броуновское движение.
Да и местное начальство, пусть не подарочек, но все же свое, родное — из ВВС. А в ВВС, будет вам всем известно, самые демократичные и воспитанные офицеры, деликатные и терпеливые, а местами даже — душевные и сентиментальные. Их отношение к младшим по возрасту и званию, почти семейное. Даже, шутливые оскорбления и бесконечные шпыньки, отпускаемые в наш адрес, и те безобидные и абсолютно беззлобные. Так, больше для приличия. Ради порядка.
Гарнизонный караул — что-то новое, еще неизведанное и поэтому, всем ребятам немного волнительно.
В гарнизоне все иначе. Гарнизон — это враждебная территория, где расположена и дислоцирована огромная масса военных училищ, воинских частей, рыскающих патрулей, зверей-краснопогонников и ракетчиков, а так же самых страшных и беспощадных отморозков среди армейской среды — офицеров комендатуры, которые люто ненавидят любое послабление в воинской дисциплине, даже самое незначительное отступление от требований статей Общевоинских Уставов.
Курсант для них — это пока еще неразоблаченный и непойманный потенциальный нарушитель воинской дисциплины, почти, предатель родины, самое место которому на гауптвахте, а еще лучше — в дисциплинарном батальоне. А если у этого олуха, погоны на плечах с голубым просветом и золотистый пропеллер в петличках, то значит, он вдвойне опасен. Ибо, вольнодумец он, не обремененный фундаментальными знаниями об устройстве большой саперной лопаты, и не познавший красоту монолитного пешего строя и гармонию 12-ти часового марширования на плацу под бравурные военные марши, в исполнении духового оркестра!
Вы знаете?! Они — офицеры комендатуры, в чем-то, наверное, правы. Ну, не занимаются такой ерундой в ВВС, некогда нам! Есть другие дела, на наш взгляд, более важные и нужные. Нас учат всегда думать, старательно читать электрические схемы, скрупулезно распутывать хитросплетения проводов и трубопроводов, быстро и правильно принимать единственно правильное решение, сохранять свою индивидуальность для успешного решения задач, от которых зависит человеческая жизнь — жизнь экипажа, наконец. Все наши действия досконально осознаны. Интеллект всегда наготове. Более того, он просто есть, присутствует интеллект и все тут.
Отбирают в ВВС строго и кропотливо, при условии наличия этого самого интеллекта. Ибо, люди в авиации, никогда не считались расходным материалом. «Пушечное мясо» — это не о нас. Мы — в идеале, должны быть продуктом штучного производства. Потому как, земля одинаково твердая для всех! Даже обращение к военнослужащим в авиации, строго уважительно, по имени-отчеству, независимо от возраста и звания, без показного паркетного шарканья, без громкого щелканья каблуками, без прогнутой спины и сексуально оттопыренного зада, без подобострастного взывания к чинам и регалиям, без «чего изволите’с». Нет этого! Не прижилось. Да, если честно, то и не приветствуется! Более того, местами даже, презирается подобное шарканье и любая попытка к лизоблюдству.
Поэтому в искреннем рвении офицеров гарнизонной комендатуры всегда присутствовало страстное желание гноить его — соколика сизокрылого, в недрах свободолюбивого ВВС, взращенного и обязательно — с тройной энергией. А все потому, что летать этот мерзавец, возможно, когда-нибудь сможет, и станет. Свысока, на весь мир, сволота улыбающаяся, на всех нас, на сырой земле остающихся, и в том числе — на меня любимого, смотреть будет. Да он, подонок, мечту мою заветную, о небе синем, украл фактически! Он что себе позволяет?! Думает, лучше меня?! Ишь чего возомнил, паскуда?! Фас его! Трави, пока не ушел! Если нам суждено по земле ползать, то летать в синем небе — вообще крамола. Контрреволюция! Измена!
Наверное, именно так и думают обладатели красных погон, с ненавистью глядящие на курсантов военно-воздушных училищ. Иного объяснения и оправдания их красноречивым взглядам и непристойным поступкам, найти просто невозможно. Но, тем не менее, после каждого заступления в гарнизонный караул, в расположение родного училища возвращались далеко не все наши бойцы. ВВС несло потери. Одно радует, что потери — восполнимые, временные. Некоторые парни пополняли число «сидельцев», не успев растерянно хлопнуть ресницами, превращаясь из охраны в арестантов. Их оружие привозили оставшиеся на воле сослуживцы, молча ставили в пирамиду, сдавали патроны и грустно смотрели на пустующие, осиротевшие кровати.
— Как они там, сейчас?!
А там, это значит на губе. Ибо каждый уважающий себя помощник военного коменданта или начальник гауптвахты, да что там, и сам начальник гарнизона, узнавая, что заступают представители ВВС, считал за норму, арестовать пару-другую «летунов-залетчиков», для долговременной отсидки в комфортабельной обстановке общей камеры, в сугубо воспитательных целях, естественно. Дабы доказать на их же собственной шкуре, этим выскочкам обнаглевшим, что жизнь на земле не сахар, и нам — ВВС, в ней, не место. Земля принадлежит красным погонам и им подобным.
Поэтому, к гарнизонному караулу готовились истово, Устав учили как поэмы Пушкина в школе, с выражением и нараспев. Форму утюжили, сапоги гладили и драили до зеркального блеска, каблуки стоптанные перебивали, миллиметры на шевронах и петличках вымеряли, бляхи на ремнях натирали до благородно-золотого блеска. Психоз и нервозность были массовым явлением.
И отведенные сутки, караульную службу тащили супер-пупер-мега-гипер-образцово, чтобы повода для ареста не было по-определению, даже теоретически. Но «помидорные» офицеры глазам своим не верили, день и ночь покоя не знали, все искали и рыскали, чтобы нас — голубчиков, у себя в нежданных гостях, да на нарах оставить. Гостеприимно, ничего не скажешь.
В тот день, все пошло очень даже удачно. Желчный и мерзопакостный краснопогонный полковник пару часов раздраженно брюзжал на разводе караула о неспособности и непригодности ВВС, как рода войск в современной войне в целом, и нас — всех убогих дебилов, косящих от настоящей земной службы, в рядах авиации, в частности. Этот дежурный комендант обошел всех и каждого, задал по паре-тройке самых каверзных вопросов из Устава Гарнизонной и Караульной Службы. Получив идеальные и исчерпывающие ответы, он рассвирепел еще больше, фактически пришел в неистовство. Наши знания, полковник посчитал за прямое оскорбление и издевательство. Ибо, по его авторитетному разумению — не в состояние ВВС по своему вольнодумному строению мозга, осознать и оценить все отточенное великолепие и строгую красоту Устава. Не дано это им это, и все тут.