Выбрать главу
И вот — свалилось вдруг на нас!        (Что значит: не поднять уж боле.) Пришли в курятник в ранний час — Лежит цыплёнок. Вот-те раз! Иль истощился сил запас, А только жизнь оборвалась. Кормилец , птенчика найдя, Зашёлся рёвом не шутя.        И то — несчастней нету доли! Вот так: обратный есть билет , И вы примчались на перрон, Что так от света отдалён, — Домой! где чайник уж согрет; Вы мчались — шляпа сорвалась, И тут увидели, бесясь:        Последний поезд скрылся в поле…
Не передать, как много было толка        По поводу безвременной кончины, Догадок смутных — например: «Иголка!        Видать, на шип наткнулся без причины». И длился гам, стенанья, вздохи, пени,       Но, наконец, решили непредвзято: «Самоубийство! Ставим шиллинг к пенни —       Убился сам, а мать невиновата».           Но только в одночасье           Посрамлено согласье:       Детишки вдруг врываются гурьбой —           В слезах и с диким взором,           Кричат чего-то хором,       Явив несчастья вестников собой.       «И стойких духом этот вид           Совсем лишит силёнок:        Сбежавшей курочкой убит           Ещё один цыплёнок!» [37]
СКОРБНЫЕ ЛЭ, №2
Семьи священника приют —        Старинный в Крофте дом; Он солнышком обласкан,        Овеян ветерком. Усадьбы домочадцы —        Ватага северян — Пока дневной не грянул зной, Спешат к дороге подъездной        Из комнат и с полян.
По двое и по трое        Гуляют у ворот; Кто чинно замедляет шаг,        А кто — наоборот. Что публику волнует?        Чего все страстно ждут? Искусство верховой езды        Покажут нынче тут.
Вытаскивают двое,        Лихие молодцы, Пред очи публики конька        Под самые уздцы. Трудна у них задача:        Упитанный конёк Стрижёт ушами и сопит, Назад податься норовит        Со всех упрямых ног.
В седло садится рыцарь        Под радостный шумок, Вдевает ноги в стремена,        Хватает поводок. Постой, смельчак, не нужно        Смеяться над судьбой — Ведь необъезженный конёк        Сегодня под тобой.
Твои веленья стали        Законом для цыплят , Склоняют кролики главу        И съёжившись сидят; Снегирь и канарейка        Исполнят твой совет, И черепаха никогда        Тебе не скажет «нет».
Но над собою власти        Конёк не признаёт. Беда любому, кто пинать        И бить его начнёт. Наездник понукает        И ёрзает в седле: Попал негаданно впросак... Да сделает хотя бы шаг        Коняга по земле?
Ура! Дорога в Дальтон        От топота дрожит: Толпа несётся впереди,        Конёк за ней бежит. Орут и веселятся:        «Скачи, конёк, не стой!» Но стал задор его спадать, И с ним не может совладать        Несчастный верховой.
вернуться

33

По-видимому, один из тех двоих лихих молодцов.

вернуться

34

Система обратных билетов совершенно замечательна. По отмеченным дням человек может совершить поездку в оба конца, заплатив как за один конец.

вернуться

35

Дополнительная неприятность заключается в том, что билет «туда-обратно» нельзя использовать на другой день.

вернуться

36

А тем более таких, как уже «изошедший рёвом» «кормилец».

вернуться

37

Пять представленных здесь стихотворений: «Ужас», «Недоразумение», «Губительная погоня» и «Скорбные лэ, №1 и №2», извлечены из рукописного журнала «Ректорский зонт» (1849 или 1850 г.). Последние два сочинения основаны на реальных событиях весёлой жизни Чарльза Лютвиджа и его братьев и сестёр.

В то время Чарльзу Лютвиджу было семнадцать лет; можно видеть, что в этом возрасте он уже проявил себя мастером пародийного цитирования. В начале третьей строфы читатель встречает взятую в кавычки фразу «И стисканно, и красоте урон». Её прототип — строка «Изысканно, да красоте урон» из поэмы Мэтью Прайора (1664—1721, удостоился чести быть похороненным в Вестминстерском аббатстве) «Генрих и Эмма»; контекст таков:

Изгибов стана больше не суди От тонкой талии до развитой груди: Искажены корсетом сих времён — Изысканно, да красоте урон.

Таким образом, скорлупа, охватывающая готовых проклюнуться цыплят, пародирует «корсет сих времён»; и в том и в другом случае заключённое в них содержание чувствует себя «стисканно». Приведённые строки Мэтью Прайора могли служить злобе дня ещё и в эпоху написания первого из «скорбных лэ»: к ним, обличая современную моду, обратился поэт и публицист Ли Хант в 59-м номере «Лондонского журнала Ли Ханта» (от 13 мая 1835 года).

Ещё раз Кэрролл (как Доджсон) использует последнюю из этих строк Мэтью Прайора в качестве эпиграфа к одному из разделов математический комедии «Эвклид и его Современные Соперники». Если читателю попадётся на глаза наш перевод этого Кэрроллового сочинения, он увидит, что там эта строка переведена нами несколько иначе. Что поделать! Лишь одно: признать своё бессилие перевести эту строку единообразно для обоих случаев, то есть чтобы она и там и здесь придавала контексту дополнительный комизм, сначала соответственно Кэрролловому, а затем согласно Доджсонову замыслам. Нам остаётся только заверить читателя, что оба наших перевода верны по-прайоровски.

вернуться

38

Считалось, что этот дом приходского священника был построен в эпоху Эдуарда VI, однако новейшие открытия ясно указывают на гораздо более раннее время его возникновения. На острове, образованном рекой Тиз, найден камень, на котором написана буква «А». Справедливо можно предположить, что эта буква соотносится с именем великого короля Альфреда, в правление которого, вероятно, и был возведён этот дом. — Здесь и далее в стихотворении прим. автора. [Это замечание, разумеется, — шутка, — прим. перев.]

вернуться

39

Автор покорнейше просит прощения за то, что под таким достойным именем он вывел простого ослика.

вернуться

40

Полный отчёт о жизни и несчастьях этих любопытных созданий читатель сможет найти в первой «Песни скорби».

вернуться

41

Это исключительный случай, когда ослик взял себе за правило возвращать каждый полученный им пинок.