Чарльз с детства увлекался математикой, а когда кончил колледж, ему предложили остаться в Оксфорде, а осенью 1855 года он был назначен профессором математики одного из колледжей.
Доктор Доджсон поселился в небольшом доме с башенками и сам скоро стал одной из достопримечательностей Оксфорда. Во внешности его было что-то странное: легкая асимметрия лица - один глаз несколько выше другого, уголки рта подвернуты - один вниз, другой вверх. Говорили, что он левша и только усилием воли заставляет себя писать правой рукой. Он был глух на одно ухо и сильно заикался. Лекции читал отрывистым, ровным, безжизненным тоном. Знакомств избегал, часами бродил по окрестностям. У него было несколько любимых занятий, которым он посвящал все свободное время.
В юности он мечтал стать художником. Он много рисовал, в основном карандашом или углем, сам иллюстрировал рукописные журналы, которые издавал для.своих братьев и сестер. Однажды он послал серию своих рисунков в юмористическое приложение к газете 'Тайме', редакция их отвергла. Тогда Доджсон обратился к фотографии. Он купил аппарат и всерьез занялся этим необычайно сложным по тем временам делом: фотографии снимались с огромной выдержкой, на стеклянные пластинки, покрытые коллодиевым раствором, которые нужно было проявлять немедленно после съемки. Доджсон занимался фотографией самозабвенно и достиг больших успехов в этом трудном искусстве. Он снимал многих замечательных людей своего времени - Теннисона, Данте Габриэля Россети, великую актрису Эллен Терри, с которой был связан многолетней дружбой, Фарадея, Томаса Гексли. Спустя почти сто лет, в 1950 году, в Англии была издана книга 'Льюис Кэрролл - фотограф', в которой опубликованы шестьдесят четыре лучшие его работы. Специалисты недаром отводят ему одно из первых мест среди фотографов-любителей XIX века. Интересно, что фотографии Кэрролла выставлялись в 1956 году на знаменитой выставке 'Род человеческий', побывавшей во многих городах мира, в том числе и в Москве. Из английских фотографов XIX века, работавших с очень несовершенной техникой, представлен был он один.
Доджсон очень много работал. Он поднимался на рассвете и садился за письменный стол. Чтобы не прерывать работы, он почти ничего не ел днем. Стакан хереса, несколько печений - и снова за письменный стол. Иногда он писал, стоя за высокой конторкой. Лекции, обед в колледже, прогулка - и снова работа, далеко за полночь. Доктор Доджсон страдал бессонницей. По ночам, лежа без сна, он придумывал, чтобы отвлечься от грустных мыслей, 'полуночные задачи' - алгебраические и геометрические головоломки - и решал их в темноте. Позже они вошли в книгу Кэрролла 'Математические курьезы'.
За пределы Англии доктор Доджсон выезжал всего раз - и здесь он снова всех поразил. В те годы принято было ездить на континент в Европу - в Италию, Францию, Швейцарию, иногда в Грецию. Но доктор Доджсон поехал в Россию!
Помимо фотографии, театра и писем, был у доктора Доджсона еще один конек - подобно Белому Рыцарю, он без конца что-нибудь изобретал. Он изобретал новые игры и публиковал к ним правила. Вот самая легкая из них, в которую до сих пор играют в Англии. Она называется 'Словесные звенья' или 'Дублеты'. Состоит она в следующем: исходя из начального слова, игроки должны прийти к заданному, причем изменять в слове можно лишь по одной букве, не удлиняя и не укорачивая его, так, чтобы каждый раз получалось новое слово, а не бессмыслица. Скажем, если нужно 'Положить РАКА в СУП', возможна такая цепь из словесных звеньев: РАК-САК- САП-СУП. Выигрывает в этой игре тот, кто достигает заданного результата кратчайшим путем.
Доктор Доджсон не ограничивался одними лишь словесными играми. Он сделал множество изобретений. Некоторые из них были повторены годы спустя другими людьми и вошли в широкое употребление. Он изобрел шахматы для путешественников, где фигуры держались на доске с помощью маленького выступа, соответствующего углублению в клетке; приспособление для того, чтобы писать в темноте, которое он называл Никтографом1; бесчисленные игрушки и сюрпризы, заменитель клея, способы проверки деления числа на 17 и 13, мнемонические приемы для запоминания последовательного ряда цифр (сам он с их помощью помнил число ? до семьдесят первого десятичного знака!) и многое, многое другое.
Умер доктор Доджсон 14 января 1898 года.
* * *
Ошеломленному читателю, впервые открывающему 'Алису', может показаться, что все в ней спутано, все непонятно и бессмысленно. Однако, вглядевшись, он начинает понимать, что в бессмыслице этой есть своя логика и своя система. Чувство это крепнет при повторном чтении, а 'Алиса' принадлежит к тем книгам, к которым возвращаешься снова н снова на протяжении всей жизни, каждый раз читая ее новыми глазами. Недаром столько замечательных людей любили 'Алису' и писали о ней - Гилберт Честертон, Бертран Рассел, Норберт Винер, выдающиеся физики и математики наших дней.
Помимо чисто 'семейных' намеков и шуток, понятных лишь самому Кэрроллу, девочкам Лидделл и их ближайшим друзьям, есть в книге и другие детали, которые были понятны несколько более широкому кругу людей - всем, кто жил в те годы в Оксфорде. 'Вечерний Слон' не просто пародирует известную песню. Слоном студенты прозвали одного из профессоров математики, лекции которого были скучны и тяжеловесны. Сцена в лавке Овцы, которая требует за одно яйцо вдвое больше, чем за два, также навеяна оксфордским бытом. В то время в Оксфорде было такое правило: если заказываешь на завтрак одно яйцо, тебе обязательно подадут два. Одно из них неизменно оказывалось несвежим.
Шляпных Дел Мастер, один из участников Безумного Чаепития, также был хорошо знаком оксфордцам. Прототипом его послужил некий торговец мебелью Теофиль Картер. (По предложению Кэрролла, Тениел даже рисовал Мастера с Картера.) Картера прозвали Безумным Шляпником - отчасти потому, что он всегда ходил в цилиндре, отчасти из-за его эксцентричных идей. Он, например, изобрел 'кровать-будильник', которая в нужный час выбрасывала спящего на пол. Кровать эта даже демонстрировалась на Всемирной выставке в Хрустальном дворце в 1851 году.
Впрочем, образ этот, как большинство героев Кэрролла, многоплановый. Начинаясь прямой аналогией с реальным, живым лицом, он стремительно расширяется, вбирая в себя черты, понятные уж не только узкому кругу людей, а целой нации. Шляпных Дел Мастер - уже не просто чудак Теофиль Картер. Это персонаж фольклорный: о нем говорится в известной пословице 'Безумен, как шляпник'. Происхождение этой пословицы не совсем ясно, ученые спорят о нем по сей день. Возможно, что пословица эта отражает вполне реальное положение вещей. Дело в том, что в XIX вехе при обработке фетра употреблялись некоторые составы, в которые входили свинец или ртуть (сейчас употребление этих веществ запрещено почти во всех странах). Такое отравление было профессиональной болезнью шляпных дед мастеров - нередко дело кончалось помешательством. Как бы то ни было, в сознании англичан безумство было такой же принадлежностью шляпннков, как в нашем - хитрость Лисички-Сестрички иди голодная жадность Волка.