Алиса была не в силах ему отвечать, поэтому дальше они бежали молча, пока не увидели огромную толпу, в самой середине которой дрались Лев и Единорог. Их закрывало облако пыли, и сперва Алиса никак не могла понять, кто где; но потом она узнала Единорога: ведь на носу у него рос длинный-предлинный Рог.
Они оказались неподалеку от Шлямпника (второго Посыльного), который следил за схваткой, держа в одной руке чашку чая, а в другой — бутерброд.
— Его недавно выпустили из тюрьмы, — шепнул Алисе Зайтц, — А перед тем как его посадили, у него не хватило времени допить чай. Ну, а в тюрьме, известное дело, его кормили одними мельхиоровыми подстаканниками. Вот он и проголодался. Как дела, Малыш? — ласково спросил он, хлопая Шлямпника по плечу.
Шлямпник мотнул головой, после чего вернулся к бутерброду.
— Как тебе жилось в тюрьме, Малыш? — спросил Зайтц.
Шлямпник опять мотнул головой, и на этот раз одинокая слеза блеснула на его щеке. Но он не сказал ни единого слова.
— Ну скажи что-нибудь! — потребовал Зайтц.
Но Шлямпник отхлебнул чаю, сжевал новый кусок бутерброда и промолчал.
— Да заговорит он или нет! — заорал Король. — Скажи хотя бы, как они дерутся?!
Шлямпник сделал безнадежную попытку заговорить и проглотил гигантский кусок бутерброда.
— Они дерутся о-очень хорошо, — ответил он, спотыкаясь и заикаясь, — про-осто замечательно дерутся. Оба получили по шее примерно во-осемьдесят семь раз,
— Им, наверно, пора дать лапшу и макароны, — осторожно заметила Алиса.
— Лапша уже готова, — сказал Шлямпник. — И макароны тоже. Я их только что попро-обовал.
Как раз в это время драка кончилась, и Лев и Единорог, отдуваясь, уселись на землю.
— ОБЪЯВЛЯЕТСЯ ДЕСЯТИМИНУТНЫЙ ПЕРЕРЫВ НА ПОЛДНИК! — прокричал Король.
Зайтц со Шлямпником принялись за работу: они разносили подносы с лапшой и макаронами. Алиса взяла немножко лапши, но она была совершенно холодная.
— На сегодня достаточно, — сказал Король Шлямпнику. — Сбегай и скажи, что пора барабанить.
Шлямпник поклонился и убежал, подскакивая на ходу, как кузнечик.
Некоторое время Алиса внимательно смотрела ему вслед. Внезапно она радостно улыбнулась.
— Смотрите! Смотрите! — закричала она. — Вон бежит Белая Королева! Она вылетела во-о-он из того Леса… До чего же быстро бегают эти королевы!
— Должно быть, ее преследуют враги, — невозмутимо ответил Король. — Их в этом Лесу как собак нерезаных.
— Наверно, ее нужно спасти! — воскликнула Алиса, удивленная его спокойствием.
— Не стоит, дитя мое, право, не стоит, — сказал Король. — Она страшно быстро бегает. Королеву труднее поймать, чем Сплетнистую Змею. Но если хочешь, я могу записать о ней что-нибудь приятное в записную книжку… Королева обворожительна! — добавил он нежно и взялся за карандаш. — Кстати, ты не помнишь, АБВАРАЖИТЕЛЬНА пишется через четыре «А» или через три?
В это время к ним вразвалочку подошел Единорог; лапы он засунул в карманы.
— Он у меня своих не узнает! — сказал он вскользь Королю и огляделся по сторонам.
— Ну куда ему, как же, еще бы, — довольно тревожно ответил Король. — Но по-моему, вам все-таки не следовало протыкать Льва рогом насквозь.
— Ему нисколечко не больно, — беззаботно заявил Единорог и двинулся было дальше, но тут его взгляд упал на Алису. Он уставился на нее, всем своим видом выражая величайшее отвращение.
— Это чего же такое? — спросил он наконец.
— Это девочка! — охотно ответил Зайтц, подошел к Алисе и представил ее Единорогу (расставив руки в стороны, как того требуют Иностранные Манеры). — Я ее как раз сегодня нашел. И доставил сюда В ЛУЧШЕМ ВИДЕ!
— Подумать только! А я-то был уверен, что девочки — это сказочные чудища, — сказал Единорог. — Кстати, оно живое?
— Оно умеет говорить! — торжественно ответил Зайтц.
Единорог двусмысленно посмотрел на Алису и потребовал:
— Скажи что-нибудь!
Алиса невольно улыбнулась:
— Знаете, я всегда считала, что единороги — это тоже сказочные чудища! И никогда в жизни я не видела живого Единорога.
— Ну, вот мы и свиделись! — сказал Единорог. — Если ты поверишь в меня, я, так и быть, поверю в тебя. Идет?
— Конечно, идет, если вам так больше нравится, — сказала Алиса.
— Слетай-ка за пирогом, старик! — обратился Единорог к Королю. — У меня от твоих макарон оскомина!