Действительное происхождение проекта таково:
Глава колледжа вкупе с архитектором, испытывая естественное желание увековечить возможно более наглядно свои имена, остановились на прекрасной и беспримерной мысли представить в виде новой колокольни гигантскую модель Греческого Лексикона. Но, прежде чем эта мысль была приведена в исполнение, оба они были вынуждены отлучиться по делам на несколько дней в Лондон; во время их отсутствия все было каким-то образом передано (эта часть истории так и осталась до конца не вполне ясной) в руки бродячего архитектора, который назвался Джиби. Так как прах этого бедного человека покоится ныне в Хэнвелле, не будем беспокоить его память и скажем только, что он утверждал, будто идея Колокольни озарила его в тот миг, когда от нечего делать смотрел он на один из тех ярко раскрашенных и разрисованных таинственными узорами ящичков, в которых хранятся высушенные листья с кустов крыжовника и боярышника, что идут под названием Подлинного Китайского Чая.
Не было ли в этом совпадении чего-то пророческого?..
VII. О благотворном воздействии на искусство Англии Новой Колокольни Крайст Чёрч.
Идея Колокольни широко распространилась по всей стране и быстро проникает во все отрасли промышленности. Предприимчивый делец, изготовляющий коробки для шляпок, уже рекламирует «модель а 1а Колокольня», его примеру последовали два строителя, специализирующиеся на постройке купальных кабин в Рамсгейте, одна из старинных лондонских фирм выпустила в продажу мыло, имеющее ту же удивительную симметричную форму, а из надежных источников нам сообщают, что «Мука Борвика» и «Торлеевская Пища для Скота» выпускаются ныне только в такой упаковке.
VIII. О чувствах, пробуждаемых Новой Колокольней в старых выпускниках Крайст Чёрч.
Горько, да! горько оплакивают старые выпускники Крайст Чёрч сие последнее и пагубное падение туземного вкуса. «Ученый совет советом, — говорят они, — но кто же принял этот совет, и где была его голова?» И Эхо (пользуясь правом естественного отбора с рассудительностью, которую бы одобрил сам Дарвин) отвечает: «Где?»
Было выдвинуто предложение, чтобы на ближайшем ежегодном обеде в честь старых выпускников Крайст Чёрч, на который съедется немало народу, каждому гостю в конце банкета вручили портативную модель Новой Колокольни, со вкусом выполненную в сыре».
С неменьшим полемическим задором обсуждал доктор Доджсон и другие дела, касавшиеся любимого им университета, будь то его преподавательский состав, бюджет, строительство новых зданий и пр.
В работах, посвященных Кэрроллу, нередко говорится, что он был высокомерен, преклонялся перед знатью, а к людям низкого звания относился пренебрежительно. Новые документы, публикуемые в последнее время, не подтверждают этого мнения. Конечно, доктор Доджсон был членом общества, известного своей строгой иерархией и регламентированностью, руководящим принципом которого было правило: «Всему свое место, и свое место для всего». Он принимал это общество и эти правила и был далек от какого бы то ни было потрясения основ. Вместе с тем его волновала судьба бедняков, и он, как мог, старался помочь им. Подчас он даже рисковал навлечь на себя неудовольствие влиятельных лиц, стоящих на самом верху иерархической лестницы.
Показательна в этом отношении его переписка с Робертом Сесилем (1830–1903), третьим маркизом Солсбери и будущим премьер-министром, сообщение о которой мы находим в публикации Дж. Дейвиса в летнем номере журнала Общества Льюиса Кэрролла за 1975 г.[54]
Доктор Доджсон познакомился с семейством лорда Солсбери вскоре после того, как тот принял на себя обязанности лорда-казначея Оксфордского университета. Поначалу знакомство Доджсона ограничивалось в основном женой Солсбери и двумя его дочерьми, Мод и Гвендолен, которых он фотографировал и для которых сочинял сказки, легшие затем в основу двух томов его романа «Сильви и Бруно», опубликованных в 1889 и 1893 гг. Его часто приглашали в Хэтфилд-хаус; нередко он проводил там канун рождества, неизменно рассказывая детям сказки. Постепенно он ближе познакомился и с хозяином дома, с которым у пего обнаружилось немало общих интересов. Лорд Солсбери, так же как Кэрролл, окончил Крайст Чёрч; его интересовали, помимо политики, математика и богословие; он часто выступал со своими работами на страницах «Квортерли ревью». Начиная с 1874 г. они нередко переписывались. В фамильной библиотеке Солсбери в Хэтфилд-хаусе сохранилось 27 писем Льюиса Кэрролла, адресованных лорду Солсбери. Они касаются самых различных вопросов: университетских, политических (лорд Солсбери был консерватором) и пр., вплоть до расшифровки некоего шифра, который интересовал Солсбери (Кэрролл предположил, что для шифра была использована фонетическая запись северного варианта староваллийского языка). Редкое письмо Кэрролла обходится без какой-либо просьбы к Солсбери. И вот что примечательно: Кэрролл ни разу не просит за себя; свое знакомство с премьер-министром он старается использовать для того, чтобы помочь людям, нуждающимся в помощи. Его волнуют судьбы отдельных лиц и целых поселений. Он ходатайствует о месте для преподавателя математики, рекомендует кого-то в качестве личного секретаря. Не обескураженный неудачами (судя по всему, ни одна из его просьб не увенчалась успехом), он снова и снова обращается к Солсбери.
54