Это Дэр, и на этот раз его речь полна жизни, совсем не так, как прежде.
Я открываю глаза и вижу его лицо в нескольких сантиметрах от моего, его темные глаза полны паники.
– Что случилось? – спрашивает он, обнимая меня за плечи. – С тобой все нормально?
Наверное, он пытался встряхнуть меня, чтобы я пришла в себя.
Я судорожно мотаю головой.
– Что с собаками? О боже! Что случилось?
Дэр удивленно вытягивает голову вперед, словно не понимает меня.
– О чем ты?
Я слышу, как скулит Кастор позади него, и подскакиваю от неожиданности, а затем усаживаюсь, чтобы лучше разглядеть.
Пес сидит в нескольких шагах от нас, собачья преданность в его глазах, а скулит он потому, что я сильно напугала его своим поведением, теперь же он отчаянно виляет хвостом в надежде, что я приду в себя. Его кости целы. Нигде не видно и следа крови.
Все в порядке.
Все в порядке.
Все в порядке.
У меня перехватывает дыхание. Это все было нереально. Или все же это случилось на самом деле?
– Мне показалось… с Кастором случилось… – Я не договариваю, и мой голос срывается, потому что в точности повторяется та же история, когда я подумала, что мой брат погиб.
Неужели и в этот раз все это – плод моего больного воображения?
Очевидно, что это было нереально.
– Мне нужно увидеть Финна, – наконец говорю я.
Потому что только Финн поможет мне все понять. Только ему я могу все это доверить.
– Ты сумасшедшая? – спрашивает меня Дэр, помогая подняться на ноги. – Мой отчим говорил, что да.
– Нет! – сиюминутно вырывается у меня, но я уже не уверена в собственной правоте, возможно, я действительно сумасшедшая. – И вообще-то это довольно грубо.
– Мой отчим – грубый человек, – отвечает Дэр, но так и не извиняется за сказанное передо мной.
Внезапно я замечаю за его плечом силуэт моей мамы, спешащей к нам: на ней только ночная рубашка, ее волосы взлохмачены и развеваются по ветру.
– Что случилось? Что с вами? – засыпает нас вопросами она, подбегая к нам и притягивая меня к себе. – Я слышала, как ты кричала.
Позади нее уже стоят Финн и Сабина. Они пристально смотрят на меня: им уже известно то, в чем мне отчаянно не хочется признаваться.
Я сумасшедшая.
– Ничего, – говорю я, – мне кое-что привиделось, чего не было на самом деле. – И теперь мне совершенно ясно, что мне это правда привиделось, потому что Поллукс рядом с Финном, очевидно, что с ним все в полном порядке.
Сабина смотрит на Дэра.
– Ты же знаешь, что тебе не положено находиться снаружи, – произносит она, – тебе прекрасно известно, какие последствия это может повлечь за собой.
Он серьезно кивает, и она переводит взгляд на меня.
– И тебя тоже не должно быть здесь, – обращается она ко мне, – тебе не стоит навлекать на себя беду, малышка. – Ее голос звучит сурово, и у меня возникает чувство, будто я уже попала в беду, даже не знаю почему.
Но если кто-то и должен на меня злиться, так это моя мать. Мама не произносит ни слова, просто не выпускает меня из своих объятий.
– Это все я виноват, – быстро вмешивается Дэр, прежде чем я успею придумать, что бы ответить Сабине, – она услышала, как я гуляю, и решила последовать за мной. Это все я.
– Никто ни в чем не виноват, – начинаю было я, но Сабина уже энергично кивает.
– Ты не должен вводить ее в заблуждение, мальчик, – говорит она. – Ричард будет зол, прослышав об этом. Если он уже не знает обо всем.
Лицо Дэра бледнеет, и он замолкает, но ничто не остановило его в попытке помочь мне. Он решил постоять за меня. Я пытаюсь взять его за руку, но он отталкивает меня, не поднимая глаз.
– Пойдем внутрь, – зовет меня Финн, удерживая меня за локоть своей рукой.
Мама почти силком затаскивает нас в дом и разводит по комнатам, поэтому весь остаток дня мы с Дэром больше не встречаемся.
Дело близится к полудню, когда ко мне в комнату входит Сабина и ставит поднос на столик около моей кровати.
– Меня прислала твоя мама, – сообщает она, протягивая мне чашку, от которой вверх поднимается легкий пар, – выпей это и расскажи, что ты видела сегодня утром.
Оказывается, она принесла мне чай, и я делаю глоток: на вкус он очень горький и неприятный, от чего мне сразу хочется его выплюнуть. Я пытаюсь отдать ей кружку обратно, но она мотает головой.
– Пей! – настаивает она.
Я выпиваю приготовленный чай, но так и не отвечаю на ее вопрос. Я не говорю о том, что видела искалеченных и окровавленных собак. Потому что как вообще я могла вообразить что-то подобное? Должно быть, я чудовище. Только монстр может думать о таком.