Возвратившись в Аддис-Абебу, я оставил все экспедиционное оборудование у моего друга, археолога и историка Ричарда Уилдинга, который согласился хранить его до следующего полевого сезона. Лендровер я на время отдал живущему в Аддис-Абебе американцу Иону Кэлбу, работавшему в экспедиции в качестве геолога. Тайеб вернулся в Париж и не мог принять участия в демонстрации коленного сустава, а я должен был сделать сообщение для прессы, прежде чем вывезти находку из страны. Работники отдела древностей в министерстве культуры были заинтересованы, узнав, что в Эфиопии найден чрезвычайно древний представитель ископаемых гоминид, но я просил их ограничить публикации в эфиопских газетах и подготовил короткую информацию.
На следующий день я вылетел в Найроби, чтобы показать коленный сустав и некоторые окаменелости млекопитающих семейству Лики. В аэропорту меня встретила жена Ричарда, Мив, и сообщила: «Вчера вечером мы слышали по радио о вашей находке».
Я крайне удивился. Откуда были получены эти сведения?
— Этого я не знаю. Известие передавала зарубежная радиостанция, которая, наверное, получила ваше сообщение для прессы. Говорилось, что вы нашли коленный сустав, которому от трех до четырех миллионов лет. Радио заявило, что эта находка — самое древнее свидетельство прямохождения. Это правда?
— Относительно прямохождения правда, — подтвердил я, остро ощутив при этом, что теперь на карту поставлена моя профессиональная репутация. А вот в датировке я не был уверен. Тайеб нашел в отложениях выходы лавы — базальтовые породы; образцы их были посланы на калий-аргоновый анализ, но результаты еще не были известны. Тем не менее по данным биостратиграфии мы оценили возраст базальта в три миллиона лет. Коленный сустав находился гораздо глубже базальтового слоя и, значит, был намного древнее. Насколько глубже, мнения расходились. Грей и я полагали, что базальт должен занять более низкое положение в стратиграфической колонке. В этом случае толща залегающих под ним слоев будет не столь велика и охватит меньший промежуток времени. Но Тайеб был главным геологом, и мы считались с его мнением. Кроме того, подобно каждому, прикоснувшемуся в своей работе к началу истории гоминид, мы инстинктивно склонялись в сторону более древних датировок. Чем выше положение базальтового слоя в колонке, тем больше горизонтов будет залегать под ним и тем древнее окажутся найденные в них ископаемые остатки. Мы с Греем остановились на цифре «от трех до четырех миллионов» как на вполне приемлемой.
Мэри и Ричард Лики подтвердили мой вывод о принадлежности коленного сустава гоминиду. Для меня это было большое облегчение. Вместе с находкой я вылетел в Париж, где Тайеб и Коппанс в свою очередь официально поведали о ней миру, вкусив заслуженную порцию славы и похвал. Это было важно для получения денежных субсидий и дальнейшей поддержки афарской экспедиции правительством Франции. Покончив с выступлениями, я вылетел в Соединенные Штаты и направился прямо в Огайо, где в Кентском университете преподавал антропологию мой большой друг, известный специалист по локомоции Оуэн Лавджой. Во время разговора я как бы случайно открыл ящичек, в котором лежали три фрагмента коленного сустава. «Взгляни-ка на это, Оуэн».
— Взрослый, — сказал он, внимательно осмотрев кости.
— Я тоже так думаю.
— Но до чего же маленький!
— То-то и оно.
— Сколько лет, ты сказал, этим костям? — спросил он.
— Три миллиона.
— Быть того не может. Сустав как у современного человека. Этот твой лилипутик должен был ходить на двух ногах.
— Около трех миллионов, — уточнил я.
— Что значит «около»? У тебя нет точной датировки?
— У меня полно биостратиграфических данных — остатки животных давностью в три миллиона лет. Результаты по калий-аргону будут через несколько недель.
— Уж лучше бы все подтвердилось, — сказал Лавджой, сероглазый человек с прической Листа и всепроникающим, почти дьявольским чувством юмора. Он откинул голову назад и резко расхохотался.
— А что не так?
— Что не так? Да все не так с этой проклятой штуковиной. Интересно, что подумают люди, когда впервые увидят этого коротышку. Он мог ходить на двух ногах — даже бегать. И при этом бьюсь об заклад, что мозг у него был величиной с орех. Как это могло быть? Ведь и сам он был ростом не больше метра.
— Ну и что?
— А вот что. Скажи-ка мне, приготовил ли ты для него место на генеалогическом древе? Маленькая метровая обезьянка, бегающая на задних ногах? Да она спутает все карты. Куда ты ее определишь?
— Еще не знаю.
— Да тебе никто не поверит. Лучше возвращайся назад и привези целый скелет.
— Но он все-таки мог ходить на двух ногах, — упорствовал я.
— Друг мой, он мог ходить на двух ногах. Расскажи-ка ему о рубленом шницеле, и он помчится к Мак-Дональду[9] с такой скоростью, что ты за ним вряд ли угонишься.
Это и было то, ради чего я приехал, — мнение эксперта, подтвердившее мою правоту.
Глава 8
Второй полевой сезон в Хадаре: челюсти гоминид и Люси
Я нашел нечто необычное: павиана с огромными коренными зубами.
Жизнь — это искусство получать достаточно ясные выводы из недостаточных данных.
Выслушивайте все суждения, претендующие на истину, а затем подвергайте их сомнению.
Мое первое публичное сообщение о находке коленного сустава было заслушано на конференции антропологов, организованной в Нью-Йорке в 1974 году фондом «Уэннер-Грен», который был основан шведским промышленником для развития антропологических исследований.
Все спрашивали меня, кому могли принадлежать эти кости. Я отвечал, что еще не знаю наверняка; во всяком случае, двуногому существу очень небольшого роста. Если это был австралопитек, то самый миниатюрный из всех найденных до сих пор. Я думал, что убедил всех, но, когда мы встретились на завтраке с Мэри Лики, она сказала:
— Я не буду называть вам имен, однако некоторые из участников конференции считают, что эти кости принадлежат какой-то низшей обезьяне.
— Это не так, — сказал я.
— Конечно, нет. Мы-то с вами знаем это. Но, когда открывают что-то новое, всегда находятся скептики. Все эти анатомы слишком высокого мнения о себе. Они не допускают мысли, что можно найти нечто отличное от уже известного.
— Они так говорят?
— Конечно, именно так. Но вы не отступайте, ведь вы знаете, что нашли. Они просто завидуют. Говорят, посмеиваясь: пусть он это опубликует-тогда-то мы с ним и разделаемся.
Я не мог сразу опубликовать статью о своей находке. Мне надо было возвращаться в Кливленд и продолжать преподавательскую работу. Ассигнованные мне на два года 43 тысячи долларов были почти целиком израсходованы уже в первый сезон, и я не мог просить Национальный научный фонд о дополнительной субсидии. Тогда я решил в конце одной лекции, которую читал в Кливлендском музее естественной истории, прямо обратиться с просьбой о финансовой помощи экспедиции. К моему удивлению, вскоре у меня оказалось 25 тысяч долларов, в основном пожертвованных супружеской четой из Кливленда.
Ситуация была довольно деликатной. Мне впервые приходилось собирать деньги таким способом вместо обычного письменного обращения к какому-либо общественному фонду. Я просто-напросто брал шапку в руки и протягивал ее частным лицам, а не официальным организациям.
9
Мак-Дональд — широко распространенная в США система кафе, где из полуфабрикатов готовят стандартные блюда. — Прим. перев.