Самые большие затруднения были с пилотами. Уилдинг употреблял все свое красноречие, чтобы заставить их летать. Посадочная дорожка находилась в 45 минутах езды от лагеря. Пилоты не хотели бросать самолет без охраны и в то же время боялись оставаться одни, пока Уилдинг уезжал в лагерь. Они опасались нападения афаров. Однако никто их не трогал, и полеты продолжались весь сезон без всяких приключений.
Зато совершенно невозмутимо относился к афарам Дэвид Брилл, фотограф, присланный к нам редакцией National Geographic. Он оказался длинноногим верзилой с коротким туловищем и бейсбольной кепкой на голове. Когда самолет снизился над нами и пошел на приземление, Грей поехал на посадочную полосу. Вначале он никого там не обнаружил. Самолет уже улетел. Наконец, в дальнем конце полосы он заметил на кусте какую-то одежонку, а в ее тени дремал Брилл. Прибыв в лагерь, он заявил мне: «А вы, должно быть, доктор Дон?». Ему следовало бы сказать: «Я полагаю, вы доктор Джохансон», но он обошелся без этого. Мы просили редакцию журнала прислать кого-нибудь пожестче, и они действительно постарались. Брилл был не только замечательным фотографом, но и самым неприхотливым и выносливым человеком, которого я когда-либо встречал.
В то время я чувствовал, что мне недостает сладостей. Они даже снились мне по ночам, и я попросил, чтобы Брилл привез их мне. Поэтому сразу же при встрече я поинтересовался: «А вы привезли мне шоколад?».
— Протяните руку и отвернитесь — сказал Брилл.
Я так и сделал. Он пошарил в карманах и вытащил три или четыре кусочка липкой, наполовину растаявшей шоколадки.
— И это все? — спросил я.
— Знаете, я очень спешил в аэропорт. К тому же я был голоден и почти все съел.
Вечером за ужином Брилл опять заговорил о шоколаде и о том, как ему стыдно, что он не смог выполнить мою просьбу. А когда мы вечером ложились спать, он вновь завел разговор на эту тему, сказав, что мне, наверное, будет сниться шоколад, который бы я сейчас ел, если бы не его спешка.
— Да заткнитесь же, наконец, — не выдержал я.
— Хорошо, — ответил Брилл. — Но прежде… — И тут он открыл свой рюкзак, в котором лежали восемнадцать плиток вкуснейшего швейцарского шоколада.
Брилл не был таким уступчивым, когда дело касалось его работы. Он вышагивал по отложениям с не менее решительным видом, чем Аронсон, но с совсем иной целью: он хотел знать, как будут выглядеть ископаемые находки и обнажения пород при различном освещении. Когда мы нашли великолепный череп саблезубого тигра, он пожаловался: «Почему вы всегда находите что-нибудь в середине дня? Отчего бы не к вечеру, когда освещение получше?».
Я промолчал.
— Когда вы собираетесь найти следующего гоминида? — спросил он.
— Завтра, — ответил я раздраженно.
Позднее Брилл будет всем говорить, что для того, чтобы в Эфиопии нашли гоминида, нужно только заранее попросить об этом. И действительно, «завтра» оказалось одним из самых необычных дней в истории палеоантропологии. Я осматривал местность с Майком Бушем, молодым врачом, который интересовался археологией. Майк был очень спокойным человеком, работягой, который никогда не говорил ничего лишнего, но всегда смотрел в оба. Французы даже сердились на него за то, что он всегда молчал. «Почему он так неразговорчив? — спрашивали они. — Почему он такой странный?»
А между тем ничего странного в нем не было. Мы работали уже около часа, как вдруг он очень спокойно позвал меня с откоса: «Мне кажется, я что-то нашел». Я подошел к нему. Действительно, перед нами лежала каменная глыба, из которой торчали два премоляра (малых коренных зуба) гоминида. Они были совершенно неприметны. Я не знаю, как ему вообще удалось их обнаружить. Пожалуй, даже Алемайеху не смог бы это сделать.
В это время к нам подошел Брилл, и я сказал ему:
— А вот и тот самый гоминид, что я вам вчера пообещал.
— Опять не вовремя! — завопил Брилл. — Вы нашли его в полдень, в самый неподходящий момент для съемок.
— Очень хорошо, Ваше высочество, когда прикажете вновь заняться поисками гоминид?
Брилл оценивающе посмотрел на солнце: — «Завтра утром в восемь часов».
Мы временно приостановили работу и начали извлекать находку Буша на следующее утро. Брилл подготовил оборудование, чтобы сфотографировать все этапы операции. Здесь же присутствовала французская киносъемочная группа, состоявшая из мужа и жены. Мишель (так звали жену) всегда с энтузиазмом относилась к находкам, но не могла отличить окаменевшую кость от горлышка бутылки из-под кока-колы. А поскольку мы работали на дне крутого оврага, она забралась повыше, чтобы укрыться в тени небольшого куста акации, и уселась прямо на груду костей.
— Что это? — спросила она, поднимая кости с земли. Я взобрался к ней и обомлел. Одна из них была пяточной костью гоминида, другая — бедренной, точно такой же, какую я нашел два года назад, только вдвое больше. Все это было заснято Бриллом и французскими операторами. Вероятно, это был первый случай, когда профессиональные съемки производились действительно в момент находки окаменелостей. Все, что вы видите в книгах, — без исключения — это инсценировки событий, имевших место ранее.
Находка зубов на дне оврага и двух костей на середине склона заставила нас получше обследовать местность. И почти тотчас были обнаружены новые фрагменты. Оглядывая склон по ту сторону от куста акации, я спокойно подобрал одну за другой две малоберцовые кости. Неужели еще одна Люси? Нет, обе кости принадлежали правой ноге и, значит, двум разным особям. Тем временем со всех сторон начали раздаваться крики, каждый что-то находил, и это были кости гоминид. Казалось, на склоне холма забил фонтан и засыпал все вокруг ископаемыми остатками. Нас охватила лихорадка: толкаясь и натыкаясь друг на друга, мы в суматохе подбирали их.
Некоторое время я не осознавал, что делаю. Я никогда не видел ничего подобного, никогда о таком не слыхал. Мы были как безумные. Но в конце концов жара доконала нас, и мы успокоились.
На генеральной карте склон с рассыпанными на нем костями обозначен как участок 333. Весь остаток этого полевого сезона и большую часть следующего мы посвятили его тщательной разработке. Сначала весь склон был подвергнут систематическому осмотру, не похожему на сумбурные поиски в тот первый безумный час. Затем мы начали спускать вниз гравий — многие тонны — и просеивать через крупные сита порцию за порцией. В результате было обнаружено около двух сотен зубов и мелких костных фрагментов. Анализ показал, что найденные остатки принадлежат по меньшей мере тринадцати индивидуумам. Среди них были особи мужского и женского пола и как минимум четверо детенышей. Оказалось невозможным составить из множества отдельных костей хотя бы частичные скелеты, как это посчастливилось сделать с Люси: кости были перемешаны и рассыпаны по всему склону. Не исключалась вероятность того, что число особей было еще большим.
Морис Тайеб изучает разрез участка 333, пытаясь найти геологические свидетельства, которые могли бы объяснить внезапную одновременную гибель большого числа австралопитековых.
Как при настройке радиоприемника всегда сохраняется некоторый шумовой фон, так и в Хадаре гоминидам обычно сопутствовал «фон» из окаменелых остатков животных. Вы их найдете всюду — в одних местах больше, в других меньше, но почти нигде не окажется, чтобы их не было вовсе. Слишком многообразны возможности их случайного сохранения на протяжении геологических эпох — всюду происходили бесконечные миграции животных, и великое множество их гибло за то время, пока формировались многометровые толщи пород. Один из сюрпризов, преподнесенных нам участком 333, состоял в том, что в материалах, собранных с его склона, практически не было костей животных. Тот самый фон, который неизменно выявлялся при интенсивном поиске ископаемых остатков, в данном случае почему-то отсутствовал. Все фрагменты, найденные на этом участке, принадлежали гоминидам.