— Итак, — сказал он, — вы представитель вида с чересчур большой К-ориентацией. Как бы вы поступили, чтобы исправить положение?
— Ну, я бы постарался как-то уменьшить эту ориентацию. Низшие обезьяны — более процветающая группа. Нужно больше походить на них.
— Вы предложили бы вернуться вспять? — спросил Лавджой. — Встать на четвереньки и уменьшить объем мозга?
— Что-нибудь в этом роде.
— Вы не можете этого сделать. Система обратных связей не позволит. Она будет толкать вас в прямо противоположную сторону.
— Что же тогда делать?
— Может быть, нацелиться на самое слабое звено в цепи — низкую рождаемость? И увеличить число детенышей?
— Но ведь К-стратегия в своем крайнем варианте препятствует этому, — возразил студент. — Вы сами об этом говорили и приводили очень убедительные доводы насчет обратной связи.
— Хорошо, но, допустим, нам удастся что-то изменить таким образом, чтобы можно было иметь больше детенышей.
— Что, например?
— Способ передвижения: надо стать двуногим.
Этот неожиданный и казавшийся абсолютно нелогичным вывод привел слушателей в такое замешательство, что Лавджою пришлось еще раз сделать экскурс в историю. Он вновь вернулся к миоцену, когда человекообразные обезьяны процветали, и стал оценивать их образ жизни и способы передвижения. Некоторые из этих миоценовых предшественников были брахиаторами, другие — «четверорукими», третьи передвигались, опираясь на согнутые пальцы верхних конечностей, четвертые ходили на двух ногах. У всех была резко выражена К-стратегия. И сегодня все, за исключением двуногих существ, могут рассматриваться как тупиковые ветви эволюции.
Почему прямоходящие добились успеха, что сыграло в этом решающую роль? Ответ: им удалось избежать ловушки, в которую попали другие К-ориентированные виды, а именно — слишком долгих промежутков между последовательными родами, приводящих к очень низкой рождаемости у всех человекообразных обезьян. Как правило, антропоиды производят на свет каждый раз только одного детеныша. Пока самка носит его, кормит и присматривает за ним, она — как бы долго это ни было — не может иметь другого. Самка шимпанзе становится рецептивной (сексуально восприимчивой) только после того, как ее детенышу исполнится около пяти лет. Все это время она полностью занята выращиванием первого и не в состоянии обзавестись вторым. Физиологическая причина заключается в том, что выкармливание детеныша и забота о нем тормозят наступление эструса.
— Нужно было найти способ, — сказал Лавджой, — увеличить частоту рождений, уменьшить интервал между ними. Как можно этого достичь?
— Поскорее отделаться от первого детеныша.
— Не отделаться поскорее, — возразил Лавджой, — а заботиться одновременно о двух. Мать могла бы распределять свои усилия между двумя, а впоследствии тремя и четырьмя детенышами.
— Как ей это удастся?
— Она будет меньше двигаться, расходуя тем самым меньше энергии.
Кроме того, объяснил Лавджой, чем больше перемещений приходится совершать детенышам, тем больше опасностей подстерегает их: они могут потеряться, упасть с дерева, попасть в лапы хищникам. Когда мать переносит детеныша, он держится за нее либо она поддерживает его. Если она полезет на дерево, где растут зрелые фиги, и потянется за ними, она может уронить детеныша.
Ее постоянное пребывание на земле значительно уменьшит вероятность того, что детеныш упадет или окажется добычей хищников, так как оба они — и мать, и детеныш — находятся под покровительством группы. В сообществе действует более эффективная система оповещения об опасности — здесь за врагом наблюдают тридцать пар глаз вместо одной. Наконец, самка не должна заниматься поисками пищи, об этом заботятся другие животные. Когда они находят источник пищи, мамаша направляется прямо к нему, затрачивая минимальное время и подвергаясь наименьшей опасности со стороны хищников. Она проводит всю свою жизнь в пределах небольшой территории, которая известна ей до мельчайших подробностей. Она знает, где растут деревья, на которые можно легко взобраться, знает кратчайший путь до каждого из них в минуту опасности.
— Существует простое правило, — продолжал свои рассуждения Лавджой. — «Меньшая подвижность — уже адаптация». Если вы будете мало передвигаться, то сможете чаще рождать детенышей. Тенденция к большей частоте рождений так или иначе существует. Единственное, что ее сдерживает, — это неспособность матери обеспечить всех своих отпрысков надлежащим уходом. Мать должна быть уверена, что, прежде чем у нее появится второй детеныш, она сможет опекать первого до той поры, пока он сам не станет заботиться о себе. Ей легче это делать, оставаясь на одном месте, и тогда она может родить второго детеныша немного раньше.
В рассуждениях Лавджоя был один изъян, и мои студенты тотчас его заметили: «Увеличение частоты рождений ведет к новой проблеме. Требуется больше пищи — ведь мать должна накормить теперь больше ртов, — а добывать ее становится труднее из-за ограниченной подвижности самки».
— Я ожидал этого вопроса, — сказал Лавджой. — По сути дела, вы говорите о том, что мать нуждается в большей помощи. Вы правы. Кто-то должен обеспечивать ее пищей. Вам могут сказать, что этого никогда не бывало, и укажут на павианов: они живут в саванне, как и гоминиды, но не делятся пищей. Или же приведут в пример шимпанзе, сказав, что они похожи на людей, но тоже не делятся пищей*. На мой взгляд, чтобы разобраться в этом, нужно рассмотреть репродуктивную стратегию всех приматов. Она варьирует у разных видов. Мы найдем здесь различные способы заботы о потомстве и разделения пищи. У мармозеток (группа обезьян Нового Света) тяготы, связанные с выращиванием детенышей, ложатся в значительной мере на плечи отца. Это экологическая адаптация. Мармозетки, маленькие подвижные животные, по-своему разрешили проблему рождаемости: они производят на свет и растят одновременно двоих детенышей. Из-за малых размеров тела и высокой активности эти обезьянки должны часто и помногу есть. Самка могла бы себе это позволить, если бы имела одного детеныша, а не двух. Поэтому самцу приходится помогать ей. Он носит двойню на себе, пока самка добывает пропитание. Потом она возвращается и кормит детенышей. Так же обстоят дела у дурукули и некоторых других обезьян. Поведение приматов исключительно пластично. У них можно встретить все варианты распределения родительских обязанностей: на одном конце ряда основная тяжесть падает на самца, на другом ее полностью берет на себя самка.
— Итак, самец включается в цикл выращивания детенышей, — продолжал Лавджой. — Но здесь возникают другие проблемы. Самка нуждается в помощи, поэтому в группе должен быть высокий уровень кооперации. Это очевидно. Если стадо обезьян намерено действовать как социальная единица, члены которой взаимно поддерживают друг друга, чтобы добиться упомянутых выше преимуществ, то им прежде всего необходимо как-то ладить между собой. В группе должно быть как можно меньше свар и потасовок. Однако сообщество всегда включает самцов и самок, а секс — самая благодатная почва для возникновения конфликтов. В группах лемуров, павианов и многих других животных самцы становятся наиболее агрессивными тогда, когда у самки начинается течка. И это вполне естественно: нужно обеспечить продолжение рода и опередить других соперников.
Эти четыре схемы, подготовленные Оуэном Лавджоем, иллюстрируют некоторые из условий, которые, по его концепции, способствовали возникновению прямоходящих гоминид. Сектор 1 — вероятные этапы развития самого прямохождения. Сектор 2 — развитие эпигамной дифференциации. Привлекательные особенности самцов и самок со временем все больше индивидуализируются, что приводит к избирательности при образовании пар. Это отражается на системе спаривания (сектор 3). Вначале самцы без разбора спариваются со всеми самками, но позднее становятся партнерами определенных самок. В секторе 4 отражена частота рождения детенышей. На схеме А соответствующие символы (квадратики) не пересекаются, на схеме Б они лишь незначительно заходят друг за друга, а на схемах В и Г показаны семьи, состоящие из 3 и 4 детенышей.