Таз Люси задал ему пищу для размышлений. Около года ушло на его реконструкцию. Закончив ее, Лавджой увидел, что получилось нечто необычное: пропорции и форма таза нуждались в объяснении, так как не соответствовали прежним теориям относительно строения таза, прямо-хождения и развития детенышей.
Согласно общепринятому представлению, в процессе эволюции таз у гоминид расширялся, чтобы их большеголовые детеныши могли проходить через родовые пути. Эта теория процветала до открытия Люси, таз которой по своей форме приближался скорее к человеческому, чем к обезьяньему, хотя был не очень большим и сама Люси не отличалась крупным мозгом. Однако этот таз, будучи небольшим в передне-заднем направлении, достигал значительной ширины, что придавало ему своеобразную овальную форму.
Как обычно, Лавджой подошел к решению этой проблемы, задавшись вопросом относительно механических функций, в данном случае: каковы были соотношения между тазом и мышцами, приводившими в движение нижние конечности? Для начала он изучил таз шимпанзе и отметил, что подвздошные кости (большие уплощенные кости, примыкающие с обеих сторон к нижнему отделу позвоночника, к которым прикрепляются мышцы, управляющие движениями бедра) расположены так, как это должно быть при четвероногом, а не двуногом способе передвижения. Шимпанзе может иногда выпрямиться и пройти в таком положении короткое расстояние. Однако обезьяна быстро устает, потому что мышцы, которые идут от ноги к крыльям таза, расположены не совсем так, как было бы нужно при этом типе локомоции. Чтобы эти мышцы лучше работали, подвздошная кость должна выступать не вбок, как у шимпанзе, а вперед, составляя таким образом относительно большую долю тазового пояса. Тогда мышцы станут короче и будут действовать под более выгодным углом.
Посмотрев на таз Люси, вы сразу увидите, что крылья подвздошной кости повернуты у нее именно так, как следовало бы ожидать, если бы расположение мышц было лучше приспособлено для прямохождения.
Но ничто не дается так просто. Измените форму или положение одной части — и это повлечет за собой изменения в других частях. Поворот крыльев подвздошных костей вперед привел бы к тому, что они сдавили бы весь нижний отдел живота. Поэтому, поворачиваясь, они должны были становиться шире и длиннее. Именно это мы и наблюдали у Люси, наряду со значительным увеличением ширины крестца. В результате достигается эффективная походка, достаточный объем живота и своеобразное, вытянутое тазовое кольцо, которое при таком объяснении уже не кажется странным.
Сравнение черепа и таза шимпанзе (слева) и афарского австралопитека (справа) подтверждает, что последний похож на существо с телом человека и головой человекообразной обезьяны. У шимпанзе надбровные дуги сильно выступают, свод черепа низкий, мозг невелик, лицо прогнатное. У A. afarensis череп в основном такой же (хотя есть одно очень важное отличие — зубы человеческого типа). Однако ниже шеи скелеты разительно несходны: у шимпанзе таз четвероногой обезьяны, у A. afarensis — почти как у современного человека.
Короче говоря, Люси демонстрирует первый из двух шагов, которые должны быть сделаны в процессе эволюции от обезьяны к человеку. Ее таз изменился настолько, что она могла стать двуногим существом. Но второй шаг — дальнейшая эволюция таза, которая позволила бы рожать детенышей с большой головой, — был еще впереди.
Лавджою не удалось пока хорошо объяснить строение кисти и всей руки Люси. По сравнению с человеческими руки у нее довольно длинные. Лавджой вновь задается вопросом: для чего Люси были нужны эти длинные руки? Обезьянам длинные и сильные верхние конечности необходимы для того, чтобы взбираться на деревья. Но эволюционная стратегия превратила Люси в двуногое существо. Приходилось ли ей залезать на деревья? И если да, то как часто? Логично предположить, что не так уж редко, поскольку нужно было спасаться от хищников и добывать пищу. Но как объяснить тогда строение ее кисти? Люси должна была бы иметь длинные пальцы, как у человекообразных обезьян. Однако они у нее довольно короткие. Кроме того, хотя большой палец у Люси, как и у людей, мог полностью противопоставляться остальным, мышцы, прикреплявшиеся у его основания, были, по-видимому, невелики. Это значит, что пальцы, уже способные, вероятно, к точным хватательным движениям, не обладали достаточной силой. Подобный вывод прямо противоположен тому, что прежде думали ученые. Преобладало мнение, что вначале развивался силовой захват, а уж потом, в качестве последней адаптации вполне развитой человеческой кисти, добавилась точность движений. Лавджой признает, что для окончательного решения проблемы, возможно, понадобятся годы.
Один из наиболее серьезных пробелов в хадарской коллекции костей — отсутствие целого черепа Australopithecus afarensis, который мог бы соперничать с зинджем, черепом 1470 или «миссис Плез». Каждая из этих находок в свое время произвела сенсацию в силу своей новизны и относительной сохранности. Осенью 1979 года Тим Уайт решил восполнить этот пробел. Он попытался сложить череп Australopithecus afarensis из имевшихся в хадарской коллекции фрагментов. Эта работа оказалась чрезвычайно трудной и длительной.
В окончательную реконструкцию вошли костные фрагменты, принадлежавшие нескольким индивидуумам, хотя большая часть черепа составилась из остатков трех особей. Очень важную роль сыграл фрагмент с участка 333, найденный Майком Бушем. Как вы помните, сначала Буш заметил только два зуба, торчавшие из куска породы. Каменную глыбу перевезли в Кливленд, и впоследствии оказалось, что в ней скрывается часть лицевого черепа, которую удалось извлечь техническому сотруднику после шести месяцев расчистки. Второй важной деталью, использованной Тимом для реконструкции, была хорошо сохранившаяся неполная нижняя челюсть, а третьей — тот самый разбитый «странный» череп, глядя на который Тим в свое время клялся, что он не мог принадлежать Homo. Эти три части были выбраны Тимом и помогавшим ему Биллом Кимбелом по двум соображениям: 1) все они принадлежали взрослым особям примерно одинаковых размеров; 2) хотя сами они не составляли целого черепа, но содержали достаточно костного материала, чтобы оба ученых смогли поверить в осуществимость реконструкции.
Первоочередная задача состояла в том, чтобы «починить» череп, который был расплющен, разломан на множество фрагментов, а затем сцементирован вкраплениями горного хрусталя в необычную форму. Тим и Билл вынимали обломки кусок за куском (всего 107), очищали от породы, а затем снова складывали из них череп, на этот раз правильной формы. Для этого потребовался месяц непрерывной работы. Они снова и снова переделывали реконструкцию, пока Тим наконец не удовлетворился ею. Затем был изготовлен гипсовый муляж. Так была создана основа реконструкции, к которой в дальнейшем добавлялись другие фрагменты.
Затем они превратили половину нижней челюсти в целую челюсть. Для этого отливали и вырезали недостающие зубы и кусочки кости, создавая зеркальное подобие по образцу уже имеющихся.
Когда нижняя челюсть была закончена, ее включили в генеральную реконструкцию, так как эта кость сочленяется прямо с черепом. Когда череп и челюсти были соединены, определилось точное положение нижних зубов. После этого можно было добавить лицевой фрагмент, найденный Майком Бушем, разместив его так, чтобы немногие оставшиеся в нем верхние зубы заняли надлежащее положение над нижними.
Хотя прямого перехода между лицевыми костями и фрагментами черепа не было из-за отсутствия лба, Тим Уайт счел возможным восстановить верхнюю часть лица, определив величину, форму и расположение глаз по фрагменту нижнего края глазницы, к счастью сохранившегося у «странного» черепа.
Когда все встало на свои места, подтвердилась первоначальная идея Тима о «странной» находке. Конечно, это был не Homo. Каждый, кто признавал реконструкцию, должен был с этим согласиться. Это существо скорее походило на некрупную самку гориллы, если забыть о зубах, которые были как у гоминид.