- Люси, дорогая, - теперь в голосе Оливера звучали и усталость и терпимость. - Я дважды просмотрел твой стол. Его там нет. Там счета за 1932 год, рецепты рыбного супа и приглашения на свадьбу двух пар, которые уже три года как развелись. Но счета из гаража там нет. Повторяю еще раз, - сказал он медленным раздражающимся тоном: - Счета из гаража там нет.
Люси захотелось разреветься. Как только Оливер начинал упрекать ее в безалаберном отношении к домашней бухгалтерии, у нее появилось отчаянное трагичество, что современный мир слишком сложен для нее, что незнакомые люди зашли к ней в комнату в ее отсутствие и рылись в ее бумагах, что Оливер не сомневается в ее глупости и жалеет, что женился на ней. Если бы в комнате не было бы Тони и Джефа, она бы расплакалась, что разжалобило бы Оливера и он сказал бы: "К черту его. Это не столь важно, я все улажу сам"
Но даже при том, что Тони и Джеф не смотрели в ее сторону, она не могла позволить себе расплакаться. Она только смогла сказать:
- Я уверена, что оплатила его. Я абсолютно уверена.
- Дженкинс говорит, что не оплатила, - ответил Оливер. Дженкинс был хозяин гаража и Люси презирала его за эту способность резко переходить от теплейшей доброжелательности к истеричным скандалам, если его клиенты, задерживали оплату после пятого числа каждого месяца.
- Так кому ты веришь? - спросила Люси. - Дженкинсу или мне?
- Но его нет в чековой книжке, - настаивал Оливер, и ей хотелось заорать от этого тихого настоятельного тона в трубке, - я не могу найти квитанции, и он был чрезвычайно груб сегодня, когда я остановился, чтобы заправиться. Очень неудобно, Люси, когда человек подходит к тебе и заявляет, что ты должен ему семьдесят долларов за три месяца, когда ты в полной уверенности, что все оплачено.
- Мы действительно оплатили все, - упрямо стояла на своем Люси, на самом деле не помня ничего определенного по этому поводу.
- Люси, я повторяю, - сказал Оливер, - мы должны найти счет.
- Что я должна по-твоему сделать? - закричала она, несдержавшись и повысив тон. - Приехать и поискать самой? Если тебе так угодно, я завтра сяду на утренний поезд.
Джеф при этих словах резко вскинул глаза, и сразу же вернулся к игре.
- Осторожно королева в опасности, - предупредил он Тони.
- У меня смертельный план, - заявил Тони. - Смотри.
- Нет, нет, - устало сдался Оливер. - Я сам поговорю с ним. Забудем этот разговор.
Когда он говорил "забудем", Люси знала, что это приговор, небольшой очередной карательный приговор.
- Ну как там у вас? - спросил Оливер холодно, как бы дисциплинируя жену. - Как Тони?
- Играет в шахматы с Джефом, - отчиталась Люси. - Хочешь поговорить с ним?
- Да, если можно.
Люси положила трубку на стол.
- Отец хочет поговорить с тобой, Тони, - сказала она сыну. И не успел Тони поздороваться "Привет, пап", как она вышла из комнаты.
Она чувствовала, что Джеф наблюдает за ней, и выйдя на крыльцо, она не понимала, что выглядела униженной и неестественно напряженной.
- Мы сегодня видели оленя, - рассказывал Тони. - Он вышел к озеру попить.
Люси пошла через лужайку на берегу озера, потому что не хотела больше возвращаться к разговору с мужем. Луна была полной, ночь теплой, и над озером струилась легкая молочная дымка. С противоположного берега слышались звуки горна. Каждую ночь там в лагере, горнист устраивал небольшой концерт. Сегодня он играл французский боевой клич, и странная быстрая мелодия делала весь пейзаж каким-то неузнаваемым и меланхоличным, размывая очертания озерных берегов и скрывая все в поднимающемся тумане.
Люси остановилась, обнимая свои обнаженные плечи, так как у воды было уже прохладно, ее раздражение постепенно успокаивалось и под влиянием лунного света и звуков горна перерастало в острую жалость к себе самой.
Позади послышались шаги. Она не обернулась, и когда Джеф обнял ее, он почувствовал себя не взрослой женщиной, преследуемой подростком, а ребенком, которого хотят защитить. Она повернулась и встретив его губы, ответила на поцелуй, и как будто боль от только что нанесенного удара начинала уходить. Его руки нежные и сильные скользили по обнаженной спине Люси, мягко, осторожно и одновременно настойчиво. Она отвела голову, и не уходя от объятий, уткнулась лицом в его плечо.
- О, боже, - прошептал Джеф. Он взял ее за подбородок и попытался поднять ее голову, но она сопротивлялась, все сильнее прижимаясь лицом к плотной ткани его рубашки.
- Нет, - просила она. - Нет, больше не надо...
- Потом, - шептал он. - В моем распоряжении маленький домик. Сестра уехала на неделю в город.
- Прекрати.
- Я так примерно себя вел, - сказал Джеф. - Больше не могу. Люси...
- Маа... - Это был голос Тони, высокий, детский голосок, звучащий с другого края лужайки у дома. - Мама...
Люси вырвалась из рук и поспешила к крыльцу.
- Да, Тони, - откликнулась она, добежав до крыльца.
- Папа спрашивает, хочешь ли ты еще что-то ему сказать.
Люси остановилась, облокотившись о перила крыльца, стараясь восстановить дыхание. - Нет, если он не хочет сам сказать что-то определенное, - ответила она через открытое окно.
- Мама сказала, что нет, если ты сам не хочешь сказать ей что-то, повторил Тони в трубку.
Она прислушалась. Последовала тишина, затем Тони сказал:
- Хорошо. Скажу. Пока. - И раздался щелчок, трубка была повешена. Мальчик высунул голову из окна, приподняв портьеру.
- Мама, - позвал он.
- Я здесь, - откликнулась Люси из темноты крыльца.
- Папа сказал, что не сможет приехать на выходные. Должен приехать человек из Детройта и он должен с ним встретиться.
- Хорошо, Тони, - ответила Люси, наблюдая за Джефом, который медленно приближался к дому по лунной дорожке. - Теперь, если ты собираешься спать здесь, то уже готовься ко сну.
- Мы еще не доиграли в шахматы, - возразил Тони. - Я загнал его в угол.
- Закончите завтра, - сказала Люси. - Он все еще будет загнанным в угол.
- Лады, - сказал Тони и спрятался в комнате, с шумом опустив штору.
Джеф подошел к крыльцу и остановился прямо перед Люси. Он протянул к ней руки, но она отстранилась, включила свет на столике возле большого гамака, в котором намеревался спать Тони в эту ночь.
- Люси, - прошептал Джеф, следуя за ней. - Не убегай.
- Ничего не было, - сказала она и нервным движением затолкнула рубашку Тони, к которой днем пришивала пуговицы, в корзину с шитьем, стоявшую на столе. - Ничего не было. Забудьте все это. Умоляю вас. Забудьте.
- Ни за что, - он приблизился к ней, протянул руку и коснулся ее губ. - Твои губы...
Она услышала свой стон будто звук со стороны, который удивил ее. Ей казалось, что она теряет контроль над собой, не справляется с самыми простыми жестами, движениями рук, голосом. - Нет, - сказала она и оттолкнув Джефа отошла в сторону, с силой вытирая губы ладонью.
Из дома вышел Тони, навьюченный постельными принадлежностями, которые он свалил в гамак.
- Послушай, Джеф, - сказал он. - Чур не смотреть на доску до завтрашнего утра.
- Что? Ты о чем? - Джеф медленно повернулся к мальчику.
- Никаких нечестных преимуществ, - предупредил Тони. - Обещаешь?
- Обещаю, - произнес Джеф и натянуто улыбнулся ребенку, затем он наклонился, поднял с пола телескоп, валявшийся под стулом и казалось полностью углубился в полирование линз рукавом своей рубашки.
Люси наблюдала за Тони, который начал раскладывать простыни и одеяла на гамаке.
- Ты уверен, что хочешь спать именно здесь сегодня? - спросила она, при этом думая, что проявление материнской заботы приведет ее в чувства. Тебе не будет холодно?
- Да ведь не холодно, - весело ответил Тони. - Миллионы людей спят на улице летом, правда, Джеф?
- Миллионы, - подтвердил Джеф, продолжая протирать линзы телескопа. Он сидел согнувшись, и Люси не могла видеть его лица.
- Солдаты, охотники, альпинисты, - перечислял Тони. - Я напишу папе и попрошу его привезти мне спальный мешок. Тогда я смогу спать и на снегу.