Руслан Ушаков
Люси. Напряженная история о похищенном убийстве
– Эй детка как тебя зовут!?
– Пошел ты!
Фары слепят, когда пытаешься обернуться. Противный скрежет и шум выхлопной трубы за спиной. Воняет.
Я оборачиваюсь, чтобы отмахнуться. Чтобы показать фак.
Машина проезжать чуть подальше по ходу пути. Зачем я иду одна вдоль обочины так далеко от города?
В этих неловких джинсах я похожа на взрослую. В этой обвислой кенгурушке я не должна быть привлекательной.
Дверь открывается. В черной ночи. ни одного фонаря не освещает путь. Я иду словно на ощупь вдоль лесной дороги, по которой время от времени пролетают мотыльки машин.
Он выходит. Крепкие ноги и спортивная стойка. Я ничего не хочу сказать, но они всегда одинаковы.
Эти ребята с болезненной тягой к самоутверждению. Затравленные кем-то другим.
Я встаю как вкопанная пока тот, что вышел из двери открывающейся на дорогу заходит мне за спину.
Как вы думаете, каков будет его пикап лайн?
Удар сшибающий меня с ног. Крепкая пощечина выворачивающая скулу. Зубы посыпались. Во рту песочная крошка. В носу – привкус соли. В голову через глаза осыпается мгла темного леса.
Я лежу на гравии откашливаясь в лучах фар. Тот, крепкий и спортивный. Если бы мне можно было бы выбирать, я бы хотела, чтобы он был первым. Он разматывает скоч и заклеивает мне рот до того, как я начинаю звать на помощь. Плотная липкая лента с запахом строительного магазина цепко впивается в кожу. Что-то вроде депиляции.
Мои глаза раскрываются максимально. Я боюсь их сомкнуть несмотря на то, что фары слепят так сильно.
Он срывает браслеты с моих запястий и намертво крепит их пластиковыми стяжками. Вески больно царапает гравий.
Я чувствую его пальцы на коже моих щек. Ему лет 25 не больше.
– Я хочу выколоть ей глаза. Смотри какие красивые.
Второй прикладывает пальцы к моим векам и растягивает их в стороны так что мучителям становятся видны капиляры, сосуды, мясо вокруг глаз. Все, что скрывается под складками кожи.
– Я хочу себе такие же. Я хочу эти.
Он забрасывает меня себе на плечо как пыльный ковер на Пасху.
Он швыряет меня в багажник. И закрывает его. Захлопывает. Это такое красивое слово: "захлопывает". Потому что хлопок – это и вправду то, чем все заканчивается. Последний звук, который вы слышите.
До багажника – слепящий свет. После – слепящая тьма.
После смерти твои останки уложат в ящик. И не спрашивай как я угадала. Ты ведь такая же как все. Ты сейчас просто на пути туда. А я уже здесь.
Вещь, убранная для транспортировки. С треноженная как коза.
Сквозь стенки багажника я слышу как они обсуждаю что как и куда будут со мной делать.
А я пытаюсь успокоиться и перестать дышать так громко.
Когда ты плакала последний раз? Ой брось, не надо фильмом или сериалом. А плакала по настоящему. От того, что на самом деле произошло с тобой в твоей реальной жизни?
Сердце бьется так сильно, что это слышно на весь багажник. Я пытаюсь успокоить дыхание после того удара, что сбил меня с ног.
Зачем я гуляю по лесу ночью одна?
Машина набирает ход я пытаюсь сомкнуть усталые веки. Запах здесь просто отвратительный. Да и что-то щекочет нос. Я пытаюсь понять. Это волосы. Правда волосы.
До багажника – надежда. После – пустота.
Спутанная, связанная, лишенная чувств.
Волосы застряли между листами жести, когда её били об них головой.
Сколько их было здесь до меня?
Волосы, запахи, кожное сало на стенках. Меня подбрасывает от того, что мы съезжаем с дороги в лес. Я чувствую все это. Крики навсегда оставшиеся в этом ящике.
До багажника – автономность. После – полная покорность.
Знаете зачем жертву бросают в багажник перед изнасилованием?
Чтобы выбилась из сил. Чтобы было время смириться. Адаптация.
До багажника наслаждение. После – боль.
Я думаю о всех этих блондинках, брюнетках, рыжих и лысых, что царапали свои локти и рвали свои топики в этом гробу на колесах.
Персональное чистилище.
Это так мило с их стороны – дать жертве время вспомнит всю свою жизнь.
До багажника – бабочка. После – гусеница.
Короткая поездка, которая делает из тебя пресмыкающееся. Навсегда. Я видела их.
Девушек без глаз. Что продолжают жить только потому, что это их самое жестокое издевательство – не убивать после всего этого. Одна вползла к обочине через три дня после пропажи. Другую нашли в коллекторной яме возле дачного поселка. Остальных в основном мертвыми и полуразложившимися.
15-18 лет.
Я тут. В этом коконе, который делает из тебя гусеницу.
Он подходит и трижды бьет по крышке. Словно пытается разбудить. Словно можно уснуть за минуту до смерти.