Сначала я остановилась у газетного киоска и купила четыре плитки шоколада и женский журнал. При этом я умудрилась не сказать продавщице ни слова. Потом я зашла в винный магазин и виновато купила бутылку белого вина. Мне казалось, что кассир догадался о моем намерении выпить всю бутылку в одиночку. Не понимаю, почему это так беспокоило меня, ведь скорее всего ему было бы абсолютно наплевать, даже если меня зарезали бы у него на глазах, лишь бы за товар было заплачено. Наверное, давал себя знать мой менталитет жителя маленького городка.
Затем я зашла в кулинарию, где также смогла избежать общения, если не считать рудиментарного обмена информацией по поводу соли и перца, и купить пакетик жареной картошки.
Моей последней остановкой был видеопрокат, где я рассчитывала быстренько выбрать что-нибудь легкое и развлекательное, потратив минимум слов. Но этому не суждено было сбыться.
— Люси! — воскликнул Эдриан, менеджер видеопроката, по-видимому в восторге от встречи со мной.
Я готова была стукнуть себя за то, что пришла сюда! Я совсем забыла, что Эдриан любил поговорить с клиентами: они были его социальной жизнью.
— Привет, Эдриан, — сдержанно улыбнулась я, надеясь охладить его пыл.
— Как я рад тебя видеть! — прокричал он.
Мне было неловко. Я была уверена, что остальные покупатели смотрят на меня, и попыталась спрятаться в своем неприметном коричневом пальто. Затем я быстро — гораздо быстрее, чем собиралась, — выбрала фильм и подошла к прилавку.
Эдриан широко улыбнулся.
Если бы я не была в таком мерзком настроении, то признала бы, что на самом деле он очень мил. Только чересчур восторжен.
— Где же ты пропадала все это время? — громко осведомился он у меня. — Я не видел тебя уже… о, целых несколько дней!
Остальные покупатели обернулись к нам от полок с пленками, ожидая, что я отвечу. По крайней мере, так мне казалось, потому что моя застенчивость порой переходила в паранойю.
Я горела от смущения.
— Наверное, завела себе личную жизнь? — спросил Эдриан.
— Угу, — пробормотала я («Пожалуйста, Эдриан, заткнись»).
Я не сомневалась, что все покупатели свернули шеи, разглядывая меня, а потом отвернулись, думая: «Она? Эта серая мышь? Непохоже, что у нее может быть личная жизнь».
— Хорошо, что ты зашла, — объявил Эдриан. — И что же тебе хочется посмотреть сегодня вечером? О нет! — Его широкую улыбку сменило выражение отвращения, и он чуть не бросил в меня кассетой, которую я выбрала. — Только не «Четыре свадьбы и одни похороны»[7]!
— Да, «Четыре свадьбы и одни похороны», — настаивала я, придвигая кассету к нему.
— Но, Люси, — Эдриан снова оттолкнул от себя злосчастную кассету, — это же сентиментальная мура. Я знаю. Я-то знаю! Может, возьмешь «Кинотеатр „Парадизо“»[8]?
— Я уже смотрела этот фильм, — сказала я. — По твоей рекомендации. Это было в тот раз, когда ты не дал мне «Неспящие в Сиэтле»[9].
— Ага! — триумфально воскликнул он. — А как насчет полной версии «Кинотеатра, Парадизо“»?
— Видела.
— «Жан де Флоретт»[10]? — с надеждой спросил Эдриан.
— Видела.
— «Пир Бабетты»[11]?
— Видела?
— «Сирано де Бержерак»?
— В чьей постановке?
— В любой.
— Все видела.
— «Сладкая жизнь»[12]?
— Видела.
— Может быть, какую-нибудь картину Фассбиндера[13]?
— Нет, Эдриан, — сказала я, борясь с отчаянием, но стараясь говорить твердо. — Ты никогда не даешь мне посмотреть те фильмы, которые я хочу. Я видела все культовые зарубежные фильмы, что здесь есть. Пожалуйста, ну, пожалуйста, хотя бы только сегодня, позволь мне взять что-нибудь легкое. И на английском, — добавила я торопливо, когда увидела, что он собирается подобрать мне что-то легкое на шведском языке.
Эдриан тяжело вздохнул.
— Ну что ж, тогда бери свои «Четыре свадьбы и одни похороны», — сдался он. — А что у тебя к чаю?
Я слегка опешила от столь внезапной смены разговора.
— Дай мне твою сумку, — потребовал он.
Я неохотно положила сумку на прилавок.
У нас с Эдрианом был заведен такой ритуал: я показывала ему свои покупки. Это началось, когда он признался мне как-то раз, что из-за своей работы чувствует себя одиноким, потому что никогда не ест в то время, когда едят все нормальные люди. И тогда мы решили, что если он будет хотя бы знать, что именно едят люди, работающие с девяти до пяти, ему будет легче.