Ребёнка надо выносить, родить, воспитывать. Её ребенка. Его ребёнка. Их ребёнка. Ребёнка её единственной и настоящей любви. Перед отъездом всё узнала об Александре. О родителях, адрес, всё что было в личном деле. Для себя поняла и придумала, что когда родит, обязательно сообщит им о внуке, а там, что будет, то и будет. Но всё потом. А пока домой. Дитю покой требуется. Он расти должен. Он родиться должен.
Войсковой старшина Ефрем Казак был избран командовать одним из полков, отправлявшихся к знаменитому атаману Платову, под Москву. Резервные казачьи части, двадцать шесть свежих полков собрали донцы для борьбы с Наполеоном. Матвей Иванович был знаком Ефрему. Вместе воевали в Персидскую компанию. Казак командовал полусотней удальцов-разведчиков и часто получал задания от молодого генерала и походного атамана. И теперь, сорокалетний офицер, с нетерпением ожидал встречи с боевым командиром и товарищем. Годы не прошли даром, и генерал давно в чинах высоких, и Ефрем уже не сотник. Но лихой командир. Он сам отобрал более пяти сотен разведчиков, не простых казаков, а прошедших горнила войн и баталий, крепких, выносливых и ловких. И сам умел незаметно подобраться к врагу и дышать тому в затылок, и от братов требовал. Кинжалом и шашкой владел виртуозно, а стрелял с двух рук без промаха. И в полку его все ему под стать. Из войны в войну, из огня в набег.
Под Тарутиным они встретились. Узнал атаман, обнял Казака. Осмотрел полки, всем задачу дал.
А Ефрема к себе позвал. Долго размышляли, прикидывали, а на утро сотники сотни подняли и растворились в предутренней мгле. Когда утро разгорелось, в стане уже были пленные французские солдаты и офицеры, которые с помощью слов и нагайки честно донесли, всё что знали о планах и армии Мюрата, Наполеоновского знаменитого маршала. А ещё через два дня, Мюрат был наголову разбит казачьими войсками. На Бородинском поле пять сотен отборных клинков Ефрема бросали в самые жаркие места. Платов слал гонцов, меняя направления и цели. И не подводили его казаки, везде поспевали. Многие погибли, но выстояли вместе с русской армией.
На поле разворачивалась казачья лава. Пять сотен всадников. Пять сотен клинков.
-Ур-р-р-р-ра!
Пять сотен глоток выдохнули этот боевой клич и он гремел над полем. Разбойничий свист и улюлюканье, и топот пяти сотен коней.
-Ура!
Лава. Страшное бедствие для врага и сильнейшее чувство общего славного дела для непосредственного участника этого воинского, казачьего манёвра.
Строй франзуских пехотинцев распался и солдаты, падая, толкаясь, спотыкаясь, с ужасом на лицах, побежали, не находя укрытия от пик и сабель, которые неминуемо настигали их.
Смерть была везде. Огромный казак поднялся во весь рост на стременах и с наклоном, вкладывая всю силу и вес в удар, рубанул саблей стреляющего француза. И покатилась рука с мушкетом в пожухлую, вытоптанную траву.
Р-раз! И следующий всадник проткнул солдата пикой! Смерть и ужас сеяли казаки в полках и редутах. И не было силы, которая бы их остановила.
Так же быстро, ловко свернулись и собираясь в по одному, друг за другом, длинными шеренгами за лесок, к месту сбора, для дальнейшего построения и новой атаки.
На поле остались убитые и умирающие, так ничего и не сумевшие предпринять, два полка корсиканской пехоты.
И я там был с ними. Рубил и колол. И мне, с моим родичем, с командиром полка Ефремом, знаменитый и геройский вихрь-атаман Платов, подносил немалую стопку горчичной водки.
Я отдыхал в бивуаке после рубки и битвы, разбавляю радость и шутку, с горем потерь своих братьев. И я носился по зимним лесам в партизанских рейдах, выкуривая франзузских легионеров из милой сердцу Российской глубинки.
И это я, со своими предками влетел в Париж вместе с пылью дорог и залихватским свистом.
И это я лапал испуганных парижанок , свешиваясь с коня, и поднимая их в седло.
И это я возвращался с победой в родную станицу, с живыми товарищами!
И это меня обнимала мать и жена, а дед-отец, пряча слезу, колол мои губы жесткой щетиной!
И это я гулял на радостях, с братами сподвижниками, однополчанами, в родном саду под яблонями! И это я жарко любил жену после долгой разлуки! И это я радовался вместе со своими детьми, что жив, что молод и весел, что победили! Спасибо, господи, за эту радость, за эту возможность!
И вместе с этим, я вдруг понял, что я последний! Последний в роду! И на мне закончился этот славный род! Ужас понимания пронзил мою темноту. И темнота моя стала темнее. Всё. Больше никого не будет. Никогда.
И теперь, проникая в жизни моих предков, я не участвовал, мне крутили кино. Кино о людях, которые жили и продолжались, а я ....
Про своего прадеда, казачьего офицера, попавшего в горнило всей той катавасии с революцией, гражданской войной, репрессиями, я это всё, практически знал по рассказам деда и отца. И на этом всё закончилось. Дед и отец ещё живы. И меня оставили в мой темноте, страдать.
Мальчик родился крепкий. Смугленький, с синими как небо глазами. Здоровый подвижный, крикливый мальчик. Бабушка Марина, в её честь дочку назвали Демидовы, сказала, что копия с её отца. Прадеда Марины. Выходца из старинного дворянского русского рода Лопухиных. Который, временами теряясь и появляясь, в древних родословцах ведёт своё начало от Редеди, князя касожского, погибшего в поединке с князем Мстиславом.
"Мстислав, который владел Тмутараканью, пошел на касогов. Узнав же об этом, князь касожский Редедя вышел навстречу ему. И, когда стали оба полка друг против друга, сказал Редедя Мстиславу: "Чего ради мы будем губить наши дружины? Но сойдемся и сами поборемся. И, если одолеешь ты, возьмешь имущество мое и жену мою, и детей моих, и землю мою. Если же я одолею, то я возьму все твое". И сказал Мстислав: "Будь так". И сказал Редедя Мстиславу: "Не оружием будем биться, а борьбой". И схватились бороться крепко и долго боролись, и начал изнемогать Мстислав, ибо был велик и силен Редедя. И сказал Мстислав: "О, Пречистая Богородица, помоги мне! Если же одолею его, построю церковь во имя твое". И, сказав это, ударил Редедю о землю. И выхватил нож, зарезал Редедю. И пошел в землю его, взял все имущество его и жену его, и детей его, и дань возложил на касогов. И, вернувшись в Тмутаракань, заложил церковь Святой Богородицы, и построил ее, стоит она и до сего дня в Тмутаракани"
Разом проникло в сознание известие о рождении сына! Моего продолжения! Я жил не просто так!
Одно единственное нужное дело, за свои никчемные двадцать лет, я все-таки успел сделать!
На земле есть моё, нет, не только моё, а ещё и всех тех достойных людей, воинов, кто был до меня, продолжение.
Темноту прорезал тоненький лучик, а потом постепенно, достаточно медленно, что бы я мог осознать, но не настолько, что бы я перестал радоваться, свет стал медленно наполнять моё сознание. И растворяясь в этом всеете я забывал всё что было со мной, пока не осталась только светлое благоговение.
Светлый Князь, улыбнувшись ласково, докоснулся ладонью Ангела.
-Что содеял, ты? В чём печалишься?
-Демон мелкий, сподвижник Тёмного, тот, что рядом вертелся, путался. Он испортил всё.
-Да. Испортил? И что содеялось?
-Он людей совратил не венчанных и без божьего благословения. Я старался сердца наполнить их.
Я пытался спасти любовью... -Не терзайся, ты делал правильно. И любовь в их сердцах горела. И венчал их господь, и миловал. И ИСТОРИИ есть продолжение...