— Ты права, — ответила Ирина, поднимая глаза. — Она даже немного по-английски знает.
— Да! — Глаза Ольги сжались до щелок. — У нас есть Люськин английский.
4
Зайка так и не получил завтрака, и у него сильно болело в груди. Органы подпрыгивали и бунтовали, как мятежники. Неподвижно лежа в ванне, он чувствовал, как у него внутри назревает настоящий сердечный приступ. Ощущение реальности изменилось. Мыльные пузыри лопались, как сухая соль; шум воды в кране превратился в звук стального троса, с шумом бьющего по железу.
— Блэр?
Ответа не было. У него сжалось горло. Он подался вперед и ударил рукой по воде.
— Блэр!
— Заткнись. А где заявка на свидетельство о рождении?
В кухне грохнул ящик стола.
— Эй, мне плохо. — Казалось, торчащие зубы Зайки стали еще больше.
Блэр с грохотом захлопнул ящик и с ухмылкой показался в дверях.
— Ты потный, словно блядский насильник за работой, Заяц. Обширный удар, да?
— Мое сердце…
— Ну, извиняй, это только твоя вина.
— Дай телефон, — махнул рукой Зайка.
Блэр наклонился, стоя в дверном проеме, и углядел спичечный коробок и горку жженых спичек на краю ванны. Рядом лежал только что подожженный уголок бумаги, словно крошечная надкушенная сосиска.
— Постой-ка, это марихуана? — указал он пальцем.
— Что?
— Да ладно тебе, все ты понял.
Очки Зайки дернулись.
— Слушай, извини, — сказал Блэр, — я не собираюсь наблюдать, как ты постоянно что-то от меня скрываешь. Так не пойдет.
— У меня сердечный приступ.
— Ну, ты считай как хочешь, Заяц, но разве на самом деле это не приступ страха? Разве это не физический показатель твоего страха будущего и нежелания отказываться от прошлого?
— Да что ж ты за сука, а? У меня, блядь, самый настоящий сердечный приступ!
— А, нужно было об этом думать до того, как начал нарушать закон.
— Ты мне телефон не подашь?
— Нет, ты послушай, ладно тебе, они ж тебя сразу раскусят, сделав один простенький тест. «Оскар дельта», или что там еще. Тебя ж запишут в наркоши. А потом и мне это клеймо прицепят. Извини, Заяц, на это я пойтить не могу.
— Это всего-навсего марихуана, Господи Боже мой, спасателям насрать на это, они ж просто врачи.
— Извини, но я не думаю, что они так и остались просто врачами. Думаю, они также настроены защищать спокойствие. И если честно, Заяц, в наше время это даже правильно, и если им насрать на спокойствие, то это они зря. Особенно в таких случаях, как твой.
Зайка резко повернул голову в сторону Блэра. Это было лицо пенсионера, у которого отняли палку.
— Но почему, друг? С какого это все хуя? Это ж убийство.
— Да не трынди ты, блядь. И вообще, сомневаюсь, что уничтожение паразитов — это убийство. Возможно, тебе следует купить спрей в «Пэтеле».
— Это уже вообще ни в какие ворота! У нас же, кроме друг друга, никого нет, слышишь, ты!
— Ну, у меня, например, не только ты есть. После того, что случилось сегодня, мне, возможно, больше не придется лицезреть твою харю.
— С хуя ли?
— Да забей.
Зайка опустил взгляд, затем снова посмотрел на брата. Губы у него дрожали.
— Поставь себя на минутку на мое место, а? Может, тебе вдруг свобода в голову ударила, но на минутку задумайся о бедном Зайке. Ты и я, субботние танцы, — это все, что у меня есть в этом мире. Друг! Блэр!
Блэр провел рукой по коротко стриженным волосам.
— Ну, если смотреть на вещи реалистично, Заяц, если ты в состоянии пороть эту чушь, значит, тебе не так уж плохо. — Он вышел из ванной, горделиво выпрямившись, преисполненный удовольствия от власти над братом. — Я пошел в паспортную службу, а остаток дня проведу с Ники. И если сегодня мне повезет, я приведу ее сюда. И не дай бог ты до этого времени не помрешь или, по крайней мере, не будешь находиться в абсолютно растительном состоянии. Я тогда тебя сам прикончу. Слышишь?
Зайка замер, поморщившись.
— Ты собираешься окучить нашу Николь?
— Не твое дело.
— Ты что, сдурел? Ты не можешь сделать эту телку.
— Ну, вообще-то могу. И не смей называть ее так.
— Нет, ты послушай, Блэр. Да она ж этим только из вежливости занимается, возможно, даже на деньги попечителя.
— Ну, если ты сдохнешь, тебе будет насрать, так?
— Но она, блядь, наш попечитель, поимей ты совесть.