«Зайка, — сказал он, — может быть, в двенадцать меня не будет, поэтому я просто хотел сказать: удачи».
Эти слова потрясли Зайку Хиза своей истиной: он должен был умереть в полдень. Правительство предприняло определенные усилия, чтобы все прошло без сучка без задоринки. Это время всех устраивало, потому что потом наступит обед и на все про все уйдет минимум времени. Это соответствовало духу Новой Британии. Без того слишком много делалось за счет налогоплательщиков.
«Нет, ты послушай, что я тебе говорю, — сказал Блэр, стоя над кроватью. — Может быть, в двенадцать меня не будет. Извини за неудобство и прости, но я ведь не могу одновременно везде успеть. В общем, возможно, я не приду, так что хотел просто сказать тебе: удачи, и…»
Зайка взглянул на него, не в силах сказать ни слова. Он поднял глаза вверх и просто ждал.
«Благослови тебя Господь», — добавил Блэр.
Он провел рукой по выгравированной табличке на Зайкином гробу, похлопал ее с такой гордостью, как будто Зайка сам сделал ее в школе. Затем вышел из комнаты, оставив дверь открытой. Сердце Зайки вдруг бешено забилось, но в глубине души он знал, что Блэр действительно сегодня очень занят. Он был занят своими высокопарными амбициями, операциями и разными такими вещами. Зайка это отлично знал. Если бы только он помог брату с ношей прогресса, возможно, тот смог бы уделить ему больше времени. Если бы он только подходил для этой роли, а не был бы просто паразитом, возможно, ему было бы оказано больше почестей.
— Что это? — резко проснулся Зайка.
— Где? — спросил Блэр, тоже просыпаясь и наклоняя голову, чтобы прислушаться.
Капитан обращался к пассажирам. Зайка приоткрыл рот, показав Блэру торчащие зубы.
— Минус двадцать восемь блядских градусов, о чем это он?
— О, черт, Заяц. Господи боже мой. Эта херь выветрилась. У тебя нормально? У меня все прошло, — сказал Блэр, дотрагиваясь до члена.
— Ты про кайф? — нахмурился Зайка. — А у меня его и не было. Это я, такой как есть.
— Но ты ж его принимал. Я ж тебе в чай подлил.
— Нет, я потом пил из твоего чайника. В моем странный цвет был. Значит, ты говоришь, что эту ебаную отраву мне в чай налил?
— Нет, ты послушай, а как было можно тебя по-другому на это уговорить? Ты ж не хочешь сказать, что пошел сюда по собственной доброй воле? Это ж неправда.
— Правда, блядь, вот представь себе. Я думал, что мы едем оттягиваться в Испанию. Что мы тут будем в минус двадцать восемь, блядь, делать?
— Послушай, Зайка…
— Где мы, Блэр?
— В Ереване.
— А где это, блядь?
— В Армении.
— В ебаной, блядь, Армении! Да, оттянемся мы здесь просто пиздец как. Нет, Блэр, честное слово.
— Мне нужна доза, Заяц, у меня все прошло.
— Ну, не буду тебе мешать. Господи боже, Блэр, давай уже…
— Пакетики в отделении над головой. Сейчас нельзя, посадка идет. Я хуй вообще не чувствую, а это плохой знак. Мне страшно, Заяц.
— Так тебе, мать твою, и надо. Нет, ты послушай. Мы летели больше пяти часов, и один хуй знает, когда мы теперь домой доберемся. Да нас здесь просто укокошат. Козел ебучий.
Самолет прорвался через облако в низко стелющийся туман, который висел в воздухе, словно замороженная водка. Вибрация прекратилась, самолет выровнялся, снижаясь с тихим свистом, прожекторы рассекали воздух. Нос самолета задрался задолго до того, как появилась посадочная полоса, похожая на тонкую серую борозду, вырезанную в толстом слое льда и снега.
Новый холодный запах наполнил салон.
Блэр был тих и бледен, выходя из самолета. Он быстро, короткими дрожащими шажками продвигался в направлении терминала. Зайка шел следом, шаркая ногами. Когда близнецы дошли до зала прибытия, Блэр быстро осмотрел голое бетонное пространство. По всему залу были разбросаны люди в камуфляжных куртках и меховых военных шапках. Они стояли, держа в руках автоматы. Между ними крутился конвейер с багажом. Два маленьких магазинчика со скучающими продавщицами предлагали сотни спиртных напитков в одинаковых на вид бутылках. По местному времени было за полночь. Не было ни одного другого прибывающего или отбывающего рейса. Зайка и Блэр оказались в числе жалкого десятка пассажиров, которые прилетели в Ереван. Только двое из них — девка с рыжими волосами, одетая, как оказалось, в шкуру барана, и высокий, заспанного вида мужик, увешанный фотоаппаратами, казались англичанами или хотя бы людьми с Запада.