Зайка вышел из машины, освеженный порцией бренди. Он глубоко вдохнул и выдохнул плотный сгусток тумана в темноту. Снова захотелось курить. Он полез в карман в поисках «Ротманс».
За платформой начиналась чехарда железнодорожных путей. Анна потянула Блэра за рукав, и троица направилась к поездам.
— Если он едет слева направо, это не ваш поезд! — заорал Иван им вслед.
— Да знаю я, какой поезд нужен! — рявкнула Анна. — Я на этих поездах ездила еще до того, как ты ползать начал!
В отдалении раздался глухой гудок, группа побежала через железнодорожный мост на манер статистов из фильма «Броненосец «Потемкин». Платформа была пустая, когда они поднялись наверх. Выйдя на бетонное покрытие, Блэр услышал крик из темноты на другом конце платформы. Он оглянулся.
В глазах у Людмилы стояли слезы. Она чувствовала, что толстая барменша орет ей вслед, и быстро пошла по переулку, прижав к груди сумку, злобно откусывая куски булки.
Поезд с шипением проехал по платформе, и, когда она ускорила шаг, у нее перед носом прошли три фигуры. Один был определенно священником, укутанным в рясу. Он продолжал идти, в то время как второй мужчина в черном костюме застыл, повернувшись к ней, и не сводил с нее глаз. Она сделала еще несколько шагов, откусила еще пару кусочков булки и посмотрела на него. Раньше ни один мужчина на Людмилу так не смотрел. Она прищурилась в надежде узнать его, ожидая, что он что-нибудь предпримет. Ничего не произошло. Она опустила глаза и направилась к краю платформы. Поезд со скрипом остановился.
— Людмила! — заорал рядом мужской голос.
Она обернулась. Священник и старушка остановились, глядя туда же, куда смотрел мужчина. Старушка показалась Людмиле знакомой, она вышла из тени по направлению к ней.
— Ты Людмила Иванова?
— Людмила! — произнес мужчина.
— Стой здесь! — Анна вдруг засуетилась, помчалась через платформу к лестнице. — Иван! И-ваан!
Блэр ощутил покалывание. Он прижал руки к паху. В тусклом вокзальном свете девушка казалась призраком из девятнадцатого века: она была меньше, чем он представлял, гораздо более хрупкая, усталая, съежившаяся. Глаза у нее были глубоко посаженные, большие и сверкающие. Она что-то жевала, потом прекращала, снова начинала и снова замирала, умяв еду за одну щеку. Скачкообразная манера жевать указывала на отсутствие застенчивости, и это делало ее в глазах Блэра такой притягательной. В морозной реальности, где обычно умирают мечты, Людмила стояла, а мужчины оглядывали ее с головы до ног, выискивая черты женщины или ребенка, пытаясь рассмотреть хоть что-то кроме гривы волос, развевающихся на ветру. Эти поиски были нацелены на то, чтобы привыкнуть к ней, найти женщину под всеми слоями одежды, женщину притягательную.
В ней притягивало все.
И когда она увидела, что они притянулись, губы у нее чуть-чуть набухли.
Людмила откусила еще кусок от булки. Она посмотрела на священников, наклонила голову в знак уважения и пошла по платформе по направлению к вагону со сторожем. Мужчина в черном костюме пошел за ней, что-то кричал ей в спину, а священник-оборванец, кажется, пытался его догнать, но, очевидно, надеялся, что ситуация разрешится сама по себе, потому что на бегу он чувствовал себя идиотом.
Людмила добежала до нужного вагона и просунула голову в дверь. Сторож чуть не столкнулся с ней, собираясь уже спрыгнуть на платформу.
— Я — клиент железнодорожной службы, — задыхаясь, сказала Людмила. — Я хотела попроситься с вами.
— Ты о чем? — спросил сторож, спускаясь к ней на платформу.
— Хлебный вагон в Иблильск.
— Ха! Это все в прошлом. — Сторож смотрел, как мимо последнего товарного вагона бежит человек в черном. За ним, в некотором отдалении, стояла еще одна фигура, определенно служитель Господа. Может быть, известный колдун, судя по волосам, одежде и темным очкам посреди ночи.
Людмила бросила взгляд внутрь вагона.
— Я недалеко, я не буду вам мешать.
С пыхтением подбежал мужчина в черном костюме. Людмила не повернулась, по-прежнему глядя в глаза сторожу страстным взором. Он кивнул священнику и снова повернулся к ней.
— Ты путешествуешь со святыми людьми?
— Да, — ответила Людмила, поворачиваясь к незнакомцу.
— Что ж, стоя на платформе, далеко не уедешь. — С этими словами сторож махнул рукой в вагон. — Быстрее, на платформе такие дела решать нельзя. И я тебе вот что скажу: как только появится инспектор, ты перестанешь быть клиентом железной дороги.