— Ну, это просто смешно. Это просто абсурд — говорить такое, Зайка. Честное слово. — Блэр почувствовал, как под штаниной трупа оторвалась кожа и заскользила вверх по слизи. — И нечего своими словами усугублять ситуацию, на самом деле нам нужно не терять головы. Нет, ты послушай, просто это новое для нас дело, вот и все. Вот увидишь, очень скоро мы привыкнем.
Троица, пошатываясь, вышла на крыльцо и с трудом потащилась по глубокому сухому снегу. Ольга шла сзади на положенном расстоянии, завывая. У Блэра рот то закрывался, то открывался.
— Я хочу сказать, что нам просто нельзя запарываться на этой стадии. У нас есть возможности, и мы должны полностью изменить ситуацию. Я думаю, и я думаю так серьезно, Зайка, что пришло время на самом деле пересмотреть свою точку зрения, перенастроить умы для лучших результатов. Разве не Ницше сказал: «Если твоя модель тебя подводит, смени модель?»
— «Если твоя этическая модель подводит», кажется, он сказал так.
— Да, но я хочу сказать вот что: у нас осталось два пакетика. Думаю, в интересах…
— Если ты хоть пальцем дотронешься до этого ебаного коктейля, я заставлю тебя поиметь вот этот вот труп, Блэр.
— Заяц, Заяц, Заяц! Ничего-то ты не понимаешь!
Максим изменил направление, держа в руках голову старика, и кивнул, показав, что нужно бросить тело в сугроб у забора.
Тело упало с глухим стуком.
Зайка потер пальцы снегом и вытер руки о носок. Затем бочком подошел к брату.
— Я все понимаю. Каждый раз, прикладываясь к этой дряни, мы попадали в еще более глубокую задницу. И знаешь почему, Блэр?
— Ну, Заяц, посмотри…
— Нет-нет. — Зайка наклонился ближе, тыча в брата пальцем. — Знаешь, что делает этот наркотик? Знаешь, какое у него — единственное — действие? Подвешивание сознания, Блэр. Слышишь меня?
— Христа ради. Оно не производит ничего, чего не было раньше. Это ведь просто стимулятор.
— Все, что он стимулирует, толкает нас к нашим блядским могилам.
— Постой, я хочу сказать всего лишь вот что: мы можем составить разумный и хороший план и уже завтра отсюда свалить. О поездах я разузнаю. Я как следует поговорю с Людмилой, я даже заплачу ей за то, чтобы отвезла нас обратно в аэропорт, и мы вернемся к изначальному плану.
— Ну да, и она придет от тебя в такой восторг, что последует за тобой хоть на край света.
— Ну, я этого не говорил. И вообще, я хочу сказать — она ведь давала объявление, Заяц. Она действительно написала мне то письмо.
— Нет, друг. Вот что случилось: ты попал под воздействие одного из ебучих коктейлей и сказал, что мы едем в Испанию с целью оттянуться.
— Ну не надо. Об Испании я ни слова не сказал.
— Я, блядь, слишком замерз, чтобы спорить. При первых лучах солнца я иду домой. И карточку заберу — и если там денег только на один билет, этот билет мой, Блэр.
— Да-да-да.
Пока они говорили, Максим наблюдал за парочкой на фоне призрачного света лачуги, не упуская ни одной детали, взвешивая каждое движение, жест и вздох.
Людмила вышла во двор. Она постояла рядом с Ольгой, чьи завывания перешли в повизгивание и шипение, и руки она теперь выбрасывала не столь высоко. Видимо, представление подходило к своему логическому завершению. Людмила обхватила себя руками и подошла к мужчинам. Максим продолжал смотреть на братьев, потом пошел за лопатой. Он что-то бормотал, копая яму вокруг тела. Людмила не глядела на Зайку и Блэра, но стояла у них за спиной.
Блэр отклонился назад, почти ощущая ее дыхание у себя на спине.
— Англичанин! — рявкнул Максим, поднимая лопату.
— Ты попал, — сказал Зайка.
— Почему это? — Блэр осторожно прошел к могиле. — Я ничего не делаю!
— Это точно, но он тебя раскусил.
— Отъебись, Заяц.
— Потому что знаешь что, Блэр? Давай хоть минутку поговорим честно! Все это случилось потому, что ты девственник, который решил, что дома у тебя ни хуя не выйдет. Ты сумел выстроить в своей башке цепочку концепций, например, что бедная грязная девка ляжет у твоих ног, только почуяв запах бабла. — Зайка прямо посмотрел в глаза брату. — Признай: парень тебя раскусил. Ты пришел прижучить его сестру.
23
— То есть вы хотите сказать, что эта карта недействительна? — ворчливо спросил Абакумов в телефон. — Иначе почему вы отказываетесь произвести простейшую денежную операцию? — Он приложил руку к микрофону, опрокинул еще стопку водки и облокотился на стол, прошептав Любови: — Они говорят, что нельзя провести операцию без номера счета. У вас должен быть регистрационный номер, на который они смогут перевести деньги.