А когда Люська улыбалась, на ее загорелых щечках появлялись ямочки. Глазки, похожие на спелую черемуху, блестели. Озорное, усыпанное веснушками личико обрамляли распущенные по плечам золотистые волосы. В такие минуты отказать ей было невозможно. Она вся лучилась радостью и задором. Подождав, когда мама войдет в дверь, Люська прошмыгнула следом.
Внутри пахло молоком, сывороткой. Посредине стоял большой блестящий сепаратор. На нем перерабатывали молоко. Из одного рожка вытекали сливки, которые потом превращались в сметану, а из другого обрат — обезжиренное молоко. Все сверкало чистотой. Мама беседовала с заведующей. Увидев вошедшую девочку, та, улыбаясь, сказала:
— А вот и Люся к нам пришла.
Явно стараясь раздобрить строгую фельдшерицу, которая требовала чистоты и все проверяла. Люська это поняла, потому что одну ее сюда никогда бы не пустили, и нахмурилась. Мама посмотрела на нее строго, но ничего не сказала, продолжая делать замечания. — Липучку от мух чаще меняйте. Зайдите в больницу, я побольше дам. Люська, помня данное обещание, бочком вышла на улицу.
Вскоре появилась строгая мама в сопровождении молоканщицы. Люське нравилось, как встречали ее мать — с уважением, а некоторые и со страхом — как бы чего не написала.
Закончив проверку, мама вернулась в больницу. А Люська помчалась на другой конец деревни к Томке — рассказать, что видела, да попеть песни. Девчонки, сидя на берегу и любуясь на реку, орали во весь голос жалостливые песни, услышанные от взрослых: «Маруся отравилася, в больницу увезли».
Но пели они редко, когда уже совсем было нечем заняться. А сегодня был как раз такой день.
Черёмуха
Незаметно подошел август. В лесу поспели ягоды. Грибная пора в самом разгаре. У Люськи было полно дел. Она бегала в лес. Приносила домой полный туесок маслят и красноголовиков. Других грибов она пока еще не знала, а эти ей показал отец и добавил:
— Бери, дочь, только такие, не ошибешься — они съедобные, а другие потом научишься отличать.
Вечером, когда сестры лежали в постели и Люська уже засыпала, Галина доверила ей секрет, что завтра старшие девчонки идут по черёмуху, она уже поспела. А из младших решили взять Люську, потому что она умеет хорошо лазать по деревьям и не боится высоты. Это сообщение Люську очень обрадовало. Старшие девчонки держались особняком и играли в другие игры, а младших не брали, чтоб не мешали. А Люська с Томкой однажды подглядели за ними. Как те, привязав тесемками к пяткам пустые деревянные юрки от ниток, учились ходить на «каблуках» и красили губы помадой, которую утащили в бане у местной портнихи — эвакуированной ленинградки.
После этого младшие при каждом удобном случае стращали их: «А вот расскажем, как вы губы красили», — и те быстро шли на уступки, потому что за такие вольности их ждало суровое наказание от матерей.
Люська засыпала счастливая. Ее берут с собой старшие, а это значит, что признали за свою. Где-то к обеду девчонки собрались возле люськиного дома, стоявшего посредине деревни. У всех с собои; были берестяные туески и набирки. Их обычно носили на длинной веревке и надевали через голову. Набирка висела на груди, и можно было брать ягоду обеими руками.
— Ну чё, девки, куда пойдем? — спросила Нинка. — За ручей или рыбозаводскую баню? Там и комара меньше — с реки дует, и ягода крупней.
С ней все согласились. Она была старшая и пользовалась авторитетом.
Девчонки пестрой стайкой побежали в сторону рыбозавода. Люська едва за ними поспевала.
— Галька, Галька, — дергая сестру за подол платья, спросила, — ты маме сказала?
— Нет, отстань.
— А отцу?
— Да говорю тебе, нет.
— Ругать будут.
— Если б сказала, не отпустили бы одних. А так черёмухи наберем, мама пирогов напечет.
Довод был веский, и Люська замолчала. Путь оказался неблизким. Они шли до излучины Ваха по вязкому илу. Там, на высоком месте, называемом гривой, стояла черёмуховая роща. Войдя в нее, девчонки увидели, что все деревья были увешаны гроздьями черной спелой черемухи. Каждый занял себе облюбованное дерево, и начали брать. Нижние ветки обобрали быстро, а лучшая ягода всегда растет на верхушках. Девчата стали звать Люську, наклонить ветки. Люська, ловкая как обезьянка, забиралась на тонкое дерево или хорошую ветку и повисала. Перебирая руками, достигала того места, где ветка под тяжестью ее тела сгибалась. Люська разжимала пальцы и прыгала. Если было высоко, девчонки ее поддерживали и снимали.
Увлеченная крупными ягодами, Люська не заметила, что ветка тонковата, и только повисла на ней, как раздался треск. Она полетела вниз, держа ветку в руках. Было невысоко, да и ветка попалась развесистая, поэтому приземлилась относительно мягко. Раздался дружный смех. Нинка кричала, хохоча: