Она не торопилась выходить, мысленно просчитывая варианты этого разговора. Достала из бардачка газовый баллончик, покрутила его в руках, закинула обратно. Нет, эту дрянь в офисе распылять чревато, рыдай потом целый день.
В окно постучали — это Ветров, следовавший за ней всю дорогу, как приклеенный, проявлял нетерпение.
Она опустила стекло.
— Вылезай, — сказал он спокойно, — я тебя провожу.
— Уж с Бариновым я и сама справлюсь!
— Зачем же самой, — удивился он, — когда у тебя есть кукла на веревочках.
Люся хмыкнула и выбралась наружу. Холодный ветер ударил в лицо, взметнул шарф, бросил за шиворот колких дождинок.
— Китаев сказал, — ежась, проговорила она, — что у Баринова впереди куча неприятностей. Он попал в поле зрения органов, когда проверяли его сыночка?
— Возможно.
— Ох уж эти детки, — притворно вздохнула Люся, — вот и твой отец все еще был бы при власти, как бы не избалованный отпрыск…
— К счастью, — подхватил Ветров, — тебе это не грозит. В каком болоте найти дурака, который захочет детей от женщины столь непереносимых достоинств?
И Люся все же не удержалась, оступилась, пригвоздив его ногу тростью к мокрому асфальту.
Ветров скривился, а она ойкнула, извинилась и поспешила внутрь, навстречу всем гадостям, которые приготовил ей день грядущий.
Баринов, дерганый, плохо выбритый, с кругами под глазами, пил кофе в приемной, а секретарша Ольга хлопотала вокруг него, улыбчиво щебеча.
Она еще не знал о том, что этот начальственный хахаль получил статус бывшего, и старалась изо всех сил.
— Ну привет, — буркнула Люся, промаршировала мимо, приглашающе распахнула дверь в свой кабинет.
— Привет, — с угрожающей ленцой согласился Баринов и зашел внутрь.
Ольга вытаращила глаза, мгновенно заподозрив неладное. У боянов был нюх на любовные мелодрамы.
Впрочем, ничего спросить она не успела: в приемной появился Ветров, молча кивнул и тоже прошел в кабинет.
Люся успокаивающе подмигнула озадаченной Ольге и закрыла дверь.
— Вы еще кто? — недовольно спросил Баринов.
— Ветров, начальник видовой полиции.
— О, это кстати. Люся как раз хочет изменить показания.
Люся закатила глаза, но промолчала, предпочитая роль наблюдателя. Ей было интересно, что будет дальше.
Но Ветров, скучный полицейский, в отличие от нее не любил игр и просто уведомил Баринова:
— Алексей Егорович, ну что за глупости. Это же не гражданское дело, а уголовное. Процессы запущены, отменить их невозможно, даже если бы Людмила Николаевна решила вообще забрать заявление.
— Да какая это уголовка, — вспылил Баринов, — типичная административка! Мелкое хулиганство.
— Покушение на убийство, Алексей Егорович…
— Да не было там покушения! — заорал Баринов. — Неудачная шутка!
— В любом случае, — холодно продолжил Ветров, — все это уже не в нашей компетенции — вашим сыном занимается ФСБ.
— Да вы обалдели, что ли? — изумился Баринов. — Из-за дихлофоса?
— Угрозы в интернете, экстремизм, проверка возможной причастности к серии убийств на почве видовой ненависти, — перечислил Ветров скрупулезно.
Баринов мигом растерял всю свою заносчивость, растерянно опустился в кресло и жалобно посмотрел на Люсю.
— Что за бред? — переспросил он со страхом. — Такой хороший мальчик… Решили на него всех собак повесить?
— Давайте поговорим в управлении, — предложил Ветров, — не будем мешать Людмиле Николаевне работать.
Баринов бросил на Люсю полный ненависти взгляд.
— И угораздило же меня связаться с этой стервой, — ядовито выплюнул он, — это из-за нее все полетело под откос.
Ну почему люди вечно винят ее в своих прегрешениях?
Разве Люся заставила Баринова искать любовницу на стороне, а потом разводиться с женой?
В редакции было как всегда оживленно.
Вернувшийся из командировки Носов был готов волосы на себе рвать: пока он занимался расследованием убийства девушки, ставшей нечистью, здесь произошло столько интересного, хоть разорвись! И сын министра, пожирающий сырое мясо, и покушение на шефа, и вообще!
— Ты, Костя, расслабься, — посоветовала ему Люся, — мы по этому поводу землю рыть не будем.
— Ты что? — вскинулся он. — Решила все на тормозах спустить? Да с чего бы это?
— Дождемся официального пресс-релиза, — она добавила металла в свой голос, и Носов завопил как ошпаренный.
Флегматичный Зорин дождался паузы в его обвинениях — трусости, подкупе и малодушии, стандартный набор, — и сообщил, тоже возбужденный: