Перед падкими на все сверхъобычное американцами выступил человек какой-то новой профессии, избравший своей специальностью нечто, очень похожее на шарлатанство,— «создатель новых растений». Причем, подробно описывая свои произведения — цветущие декоративные растения, ягодные и древесные, — он не скупился на характеристики их замечательных свойств.
Каталог начинался описанием нового сорта грецкого ореха, названного. Бербанком «парадокс». Дело в том, что разводимый в Америке сорт «черного американского ореха» имел очень ценную прочную древесину, но рос медленно, а другие сорта быстрее развивались, но их древесина не отличалась хорошими качествами. Заставить дерево с крепкой древесиной быстро тянуться вверх — это и было действительно явлением парадоксальным. Об этом дереве в каталоге было сказано: «Деревья этого сорта в возрасте шести лет по крайней мере в два раза выше, толще и раскидистее, чем черный грецкий орех в десять лет и персидский в двадцать. Листья его, имеющие в длину от половины до целого метра, тонко разрезаны, блестящи, светлозеленого цвета и отличаются необычайно приятным запахом, похожим на запах лучших яблок, и настолько сильным и характерным, как запах роз и лилий». Дальше в каталоге значилось десять новых разновидностей слив и ренклодов, множество ягодных растений и цветов. В каталоге были описаны первые двойные гладиолусы с цветами, плотно сидящими, как у гиацинтов, вокруг стебля. Подробно описывались в каталоге и различные новые сорта овощей, дающие обильные урожаи.
Просматривая каталог Бербанка, самые сдержанные американцы усмехались, нисколько не сомневаясь в фантастичности грубой рекламы садовода из Санта-Розы.
Многих так называемых «образованных» людей возмущала развязность какого-то садовода, выступившего в своем каталоге с заявлением от имени науки, в действительности еще и, не помышлявшей, о творческих путях создания новых растений. Тем хуже для представителей такой науки, можно было бы сказать теперь, когда оригинаторство, именуемое синтетической селекцией, широко вошло в обиход. Но в то время никто еще не мог поверить Бербанку, заявлявшему: «Мы пока только еще начинаем разведение растений согласно требованиям науки. Мы сделали всего лишь два-три шага по тому необозримому полю, которое будет простираться все шире, коль скоро над нами взойдет золотое солнце совершенного знания тех сил, которые, на радость и утешение многих миллионов людей, позволят проявиться всем грациозным и роскошным формам садовой культуры».
Бербанку не только не поверили, не только насмехались над его предложениями, но очень многие оскорбились этим выступлением, посягнувшим на «всемогущество божие». В Америке во времена Бербанка было не меньше, чем теперь, верующих, по мнению которых «созданием растений» могли заниматься только «божественные силы», а не люди; в этом верующие не сомневались. Но в то время как рядовые верующие-буржуа только выражали свое недовольство выступлением Бербанка, огромная рать «черного воинства» — профессиональных служителей культов — с визгом и яростным ревом обрушилась на калифорнийского садовода. Какой-то садовод из Калифорнии осмелился соревноваться со «всемогуществом божиим»! Лютера Бербанка объявляли обманщиком, а профессиональные ревнители божественной власти попросту ругали его на всех углах и перекрестках.
Гладиолусы Бербанка с цветами,
сидящими вокруг стебля
Бербанк вспоминает в своей автобиографии, как один проповедник завлек его в свою церковь, усадил на самую переднюю скамейку и предложил высказаться о правильности законов природы и религиозных взглядов. Проповедник предположил, что Бербанк пойман в ловушку, и принялся укорять его, обвиняя в богохульстве. Этот характерный, смешной на наш взгляд эпизод достаточно ярко рисует разыгравшуюся вокруг Бербанка свистопляску. «Ветер, — по его словам,— порядком просвистел ему уши, пока длилась буря».
Мы должны припомнить, что Бербанк, отказавшись от обычного коммерческого садоводства, целиком зависел от удачи реализации (продажи) выведенных им новых растений. Он и раньше продавал свои новые сорта или сам, или при посредничестве больших садоводств. Но тогда это еще были только первые опыты, неудача которых не могла причинить садоводству Бербанка существенного вреда. Совсем по-иному складывалась обстановка, когда смелый растениевод, чтобы иметь возможность проводить дальнейшие опыты, должен был продать значительную часть новых растений, выведенных с тяжелым трудом.