— Книга — наш дар, — продолжил Калас. — Первая доска моста, что будет построен между нами. Она поможет тебе понять, почему мы хотим видеть тебя в нашем братстве. И вино, кстати сказать, мы предложили с искренним сочувствием.
— В своих вещах ты найдешь еще несколько избранных томов, — добавил Эреб. — Тексты в них более… определенные.
— А кто их написал? — спросил я, повертев тонкую книгу в руках. — Чьи это слова?
— Мои, — гордо ответил Эреб. — Но это лишь сокращенный вариант книги гораздо более длинной и достойной. Книги, написанной не кем иным, как Лоргаром, Словом и Булавой.
— Ты хочешь сказать, ее написал сам примарх? — мне померещилось, будто пол подо мной пришел в движение, прямо как когда я впервые прочел труды из библиотеки Люпуса. Факт, меняющий мир. — Ты имеешь в виду Лоргара Семнадцатого?
— Именно. Он провидец, Лютер. Кому еще суждено видеть Вселенную лучше остальных, если не тому, кто создан ее завоевать?
— Но ведь… — мне было трудно уложить в голове мысли о запретных силах, неизвестной варп-сущности и о поклоняющемся Императору владыке Несущих Слово. Даже на Калибане мы слышали рассказы о том, как XVII Легион воздвигает грандиозные памятники Императору на каждом приведенном им к Согласию мире.
— Все взаимосвязано, — словно отвечая на мой вопрос, промолвил Калас, вставая. Он сцепил мясистые пальцы обеих рук вместе, образовав единый кулак. — Наш мир — царство, которое ты знаешь, и варп. Силы, Император, примархи. Даже Калибан.
— И Фенрис, и Олимпия, и любой другой мир, куда попали примархи, — с лукавой улыбкой на лице добавил Эреб. — Каждый из них бурлит своим собственным типом энергии, и каждый взывает к своему примарху.
— Познать эмпиреи — значит познать себя, — продолжил Калас. — Если мы до сих пор не в силах разобраться, что есть надежда и что — отчаяние, что есть сила и слабость, как в таком случае мы можем претендовать на знание чего-то более материального?
Эти слова были для меня медом, сладкие и соблазнительные. Именно такие, какими они и задумывались, как я теперь могу судить. Иной вид лести, но в то же время нечто гораздо большее. Калас не ошибся, сказав, что знает, как я себя чувствую, как одиночество пожирает мою душу изнутри. Немногие сначала стояли по правую руку от полубога, а затем впали в немилость.
Книга предложила мне надежду, смутную, но желанную. Она предложила мне знание, объяснение, как случилось, что я упал с такой высоты.
И средство исправить это зло. Лестницу, чтобы забраться обратно на вершину. Инструмент. Оружие. И многое другое.
И все это в книге не толще, чем учебники по фехтованию из моей юности!
Я вспомнил о случившемся на Сароше. Решение, радикально повлиявшее на мой взгляд на мир. Если бы вы сейчас предложили мне возможность вернуться и изменить одно решение, на Сароше или на борту «Мстительного Духа», я не смогу ответить, какое из них было неверным. До сих пор не знаю. Возможно, оба. Точно так же, как в тот момент в лесу, когда ход Вселенной зависел от решения одного человека, мне представился шанс увидеть развилку на пути.
Одна вела к примирению со Львом. Я раскрою заговор и использую Каласа и Эреба как разменную монету, чтобы вернуть его расположение. Было ясно, как Высокое Озеро, из которого Альдурук черпал воду — эти двое были лишь верхушкой чего-то более масштабного. Я вспомнил о тайном братстве, куда пытался меня завести Абаддон, и удивился, насколько прогнил дух Легионов. Но Лоргар? Неужели злой умысел прокрался в разум одного из повелителей Легионов?
Книга в моих руках неопровержимо доказывала, что в Великом Крестовом Походе что-то пошло не так.
И все же, если я признаюсь в ее хранении и отдамся на милость Льва, какого суда мне ожидать? Рассказать об этой книге значило рассказать и о многих других, что я держал в руках на Калибане, ибо если ты исповедуешься, то исповедуешься полностью и с чистым сердцем. Я бы мог рассказать ему о своей обиде, но тогда я был должен признать, что Лев оказался прав, изгнав меня. Я ведь поставил его жизнь на одну чашу весов против собственных амбиций на другой. Ужасное преступление, если подумать.
Я взглянул на Эреба и заметил, как Несущий Слово внимательно меня изучает. Затем его взгляд на долю секунды метнулся от меня к Каласу. Выражение лица Тифона было бесстрастным, прямо образцом нейтральности, но в единственном взгляде я прочитал целый сценарий последовательных реакций, ибо я не тупица.
Калас поручился за меня, это было ясно. Он имел какой-то важный чин в их секретной организации, помимо звания старшего офицера Гвардии Смерти. Но Эреб, этот капеллан из другого легиона, был, безусловно, влиятельнее. Возможно, самым влиятельным. Или все-таки он отчитывался перед Лоргаром?