— Я делаю это ради Калибана! — разгневался я. В волнении я опрометчиво поднял кулак и, наступив, случайно стер ногой внешнее защитное кольцо связующих заклятий.
Эскурол не нуждался в дальнейших приглашениях и тут же бросился на меня. Стрела голубого пламени, вырвавшись на свободу, взметнулась вверх по моей ноге.
Магическая энергия охватила меня, я упал навзничь. Мой крик был надежно заперт внутри святилища, окруженного толстыми стенами. Теперь Эскурол вновь принял привычную форму. Он приплясывал у меня на груди, прожигая мне одежду и плоть и тои дело прерывая свою победную песню торжествующим хихиканьем.
Я взмахнул рукой, но она прошла сквозь него, лишь поколебав огненное тело.
— Свободен! — проскрипел он мне в лицо, сжимая горло пальцами из лазурного пламени.
Но и я не лишен кое-каких магических способностей. Учение Империума заставило вас поверить, что псайкеры — это жертвы генетического отклонения. Но мои изыскания доказали иное. С помощью практики и специальных ритуалов можно открыть двери в другой мир, укрепить рассудок и получить доступ к силам, которыми некоторые способны пользоваться благодаря мутации.
Я призвал эти силы, облекая кулаки в венки из молний, и ударил снова, на сей раз отшвырнув нефилла через всю библиотеку. Он взорвался, как граната, ударился о книжный шкаф с надписью «Тюремные камеры» и с воплем полетел на пол, однако тут же по-кошачьи ловко вскочил на ноги. На этот раз вместо того, чтобы напасть на меня, он попытался сбежать: бросился к стене, чтобы преодолеть материальный барьер. К его вящему огорчению, пространство было закрыто и на уровне Бессмертных. В отчаянии он прыгнул к потолку и стал ползать надо мной, поскуливая, когда защитные руны обжигали ему руки и ноги.
Наконец Эскурол отшатнулся от чар на двери, а я развернулся и загнал его в угол. Его огненная форма закручивалась черными и красными завитками, которыми он молотил по всей комнате.
Я выпустил поток молний из пальцев, но нефилла быстро рванул вперед, как лазерный луч, подскочив к кафедре, заключавшей связавшее его заклятье. Мне приходилось сдерживать силы: я опасался, что уничтожение книги разрушит остатки защиты и разорвет связь Эскурола с комнатой.
Страницы фолианта трепетали перед ним, сверкающие глаза пожирали текст, пока я бежал к нему через всю комнату. Демон издал торжествующий вопль, но мои пальцы, помазанные черным огнем, уже схватили его пылающую конечность, чтобы оттащить существо прочь. Он ударил меня в лицо огненными пальцами, ослепив на несколько мгновений, но сквозь боль я выкрикнул слова освобождения и швырнул тварь обратно в центр пентагона.
Раздался треск, похожий на раскат грома, и в воздухе запахло свежестью и чистотой, как после грозы.
Прошло некоторое время, пока я восстанавливал зрение. Оно было затуманено, даже когда подошло время заседания следующего совета. Надевая доспех и плащ с капюшоном, чтобы скрыть раны, я размышлял, ради чего это существо и его хозяин пытались подорвать мою уверенность. Неужели они боятся, что после победы над Львом и освобождением Калибана я отвернусь от них? Или, возможно, это была последняя проверка моей решимости?
Я не позволю себя обмануть. Больше не будет никаких колебаний, никаких разногласий.
— Звездный огонь, — объявил я, когда все снова собрались в Зале Арторуса. — «Звездный огонь» — вот слова, которые подожгут небеса Калибана.
— Когда-то я считал тебя величайшим из нас, — прошептал Фарит. — Никто из нас не может быть Львом, так же как курица никогда не станет орлом. Ты вырос таким же смертным, как и я, но был образцом для подражания, мерилом, которому должно соответствовать. И все же ты оказался хуже всех и за один миг тщеславия забыл все, чем был для нас.
— Тщеславие? — Лютер покачал головой. — Разве это тщеславие — заявить о несправедливости? Неужели я напрасно надеялся на лучшее будущее для нашего мира?
— Тщеславие затуманило твой слух, когда нефилла сказал правду, возможно, в единственный раз. Предателем был ты сам, Лютер. Дело было не в Калибане, оно всегда было в тебе. В последние годы я видел силы варпа очень близко, но оставался сильным. Я их отверг. Из их покровительства никогда не выйдет ничего хорошего, но ты его принял. Ты нуждался в них, потому что знал, что слаб, а когда ты их подвел, они отобрали то, что дали тебе взаймы. Твою армию, твои знания. Твою душу.
Лютер уставился на собеседника, его глаза наполнились слезами. Все это было правдой, и стихи Эскурола снова вспомнились ему, но на этот раз слова сверкали в мыслях подобно бриллиантам ясности. Его губы шевелились почти беззвучно, когда он заговорил вновь.