— Вы бледны как мел друг мой, — сказал он ухмыляясь. — Ну вот, а ведь мало кто знает, что пудра святого Козьмы исцеляет от любого испуга. По сравнению с нею щепа от стрел, поразивших святого Себастьяна, — сущий пустяк.
Капли пота выступили у Мартина на лбу. С отвращением оттолкнул он торговца и ринулся вниз по улице — подол его рясы развевался на ветру.
Едва Мартин переступил порог трапезной своих римских братьев-августинцев, к нему заспешил брат Иоганн. В руках у него была пожелтевшие, свернутые в трубочку и перевязанные шнуром бумаги.
— Только что был посыльный, брат Мартинус, — задыхаясь, прошептал он. — Оставил тебе вот это послание. Правда, замечательно? Это наверняка ответ Его Святейшества Папы на письмо главного викария!
Мартин ничего не сказал на это; в глубине души он сомневался, что Папа, при обилии разнообразных и занимавших все его время дел, выделил минутку, чтобы вникнуть в суть разногласий между нищенствующими орденами. Но бумаги и вправду оказались из папской канцелярии. Медленно сломав кроваво-красный сургуч на сопроводительном письме, Мартин увидел отчетливо выписанные, обильно украшенные завитками буквы и углубился в чтение.
— Новости-то хорошие? — Брат Иоганн в нетерпении переминался с ноги на ногу.
— Пожалуй, можно складывать пожитки да двигаться в обратный путь! — задумчиво произнес Мартин. — Папская канцелярия нашла соломоново решение. И это далеко не худший результат, главный викарий, наверное, на такое и не рассчитывал. Фон Штаупицу рекомендуют не расширять более сферу своих реформ, но зато в поддержке Папы он и впредь может быть абсолютно уверен. Кроме того, за ним сохраняется право осуществлять общий надзор, находясь во главе ордена августинцев.
— Я очень рад, что для нашего монастыря все закончилось благополучно, — сказал брат Иоганн. — Но теперь-то давай поедим, ведь поздно уже!
И они стали искать себе свободное место за длинным столом, где братья-августинцы в полном молчании сидели за вечерней трапезой. Стоя у небольшой кафедры, на которой в подсвечнике горела свеча, тучный монах, бросая на стол голодные взгляды, читал вслух устав ордена.
— Кто это, интересно, рядом с почтенным аббатом? — прошептал Мартин, стараясь не шевелить губами.
Он имел в виду господина благородной внешности, который стоял на возвышении рядом с аббатом и о чем-то оживленно беседовал с ним. Мартин окинул взглядом дорогие одежды незнакомца, которые тот носил с достоинством патриция. Черная курчавая борода с легкой проседью обрамляла выразительное лицо, проникнутое чистейшей радостью бытия. Нос у него был немного великоват, но это ничуть не портило общего впечатления. Камзол его, из изумрудно-зеленого переливчатого бархата, с разрезными фалдами до колен, был на груди распахнут, так что виднелась рубаха из дорогого шелка. Мартин отметил, что на незнакомце не было ни кружевного, ни складчатого воротничка, как принято было в Германии, зато шею украшали золотые цепочки, а ворот был схвачен тяжелой металлической застежкой. На бедре у него висел кинжал, весь в драгоценных каменьях, и туго набитый кожаный кошель.
Гость с обаятельнейшей улыбкой поднял кубок, приветствуя аббата и жестом выказывая ему уважение. Некоторое время Мартин внимательно наблюдал за ним и пришел к выводу, что незнакомец не похож на жителя Рима, несмотря на то что его темные глаза загорались порой огнем южного темперамента, а на полных губах играла лукавая улыбка.
Брат Иоганн откашлялся.
— Досточтимый аббат пригласил на трапезу нашего земляка, — пробормотал он. — Насколько я понял, он частенько наведывается в монастырь, какие-то дела здесь проворачивает.
— Дела? Так он что, купец?
Спутник Мартина состроил презрительную гримасу:
— Он из тех швабских толстосумов, у которых тут свои конторы — во Флоренции, в Венеции, да и в Риме тоже, — прошептал он. — Ты ведь наверняка слышал о Якобе Фуггере по прозвищу Богатей? Человек, перед которым так рассыпается в любезностях досточтимый аббат, это Ханнес Цинк, представитель и доверенное лицо Фуггера в Риме. Здешний чашник мне рассказал, что у Фуггеров в городе есть палаццо, так обстановка там богаче, чем в папских покоях. Говорят, этот Цинк — тертый калач, огонь, воду и медные трубы прошел. Денежное место за тыщу шагов чует! — Вздохнув, брат Иоганн вновь склонился над дымящейся миской с овощной похлебкой.
Мартин едва сдержал улыбку. Он тоже взялся за ложку и принялся с отсутствующим видом помешивать жидкую кашицу. На пути сюда ему несколько раз доводилось слышать о купцах Фуггерах из Аугсбурга. Истории про их сделки и торговые связи обошли пол-Европы, особенно после того, как Якоб, младший из братьев, возглавил один из самых успешных торговых домов.