Фридрих с улыбкой посмотрел на своего секретаря.
— Не стоит так спешить, дорогой мой, — сочувственно сказал он. — Монах может и подождать. Сначала вы должны отведать моего вина. Ландграф Гессенский оказал мне любезность, поделившись со мной отменным напитком из своих погребов.
Когда через некоторое время Спалатин отправился в Черный монастырь, чтобы обсудить с Лютером предложение курфюрста, в церкви замка зазвонили колокола.
Этот звон печально разнесся над площадью. Секретарь в замешательстве остановился и посмотрел на колокольню. Два ворона с карканьем кружили вокруг нее. Спалатин глубоко вдохнул обжигающе-холодный воздух. Этот странный, настойчивый колокольный звон в неурочный час он никак не мог себе объяснить. Между тем, бросив взгляд на соседнюю улицу, он понял, что не только ему этот звон показался необычным. На церковной площади и в узких улочках, прилегающих к городским воротам, ремесленники и торговцы бросали свою работу и, перешептываясь, собирались кучками.
Не успел Спалатин подойти к стражнику, чтобы узнать, что случилось, как мимо него пронеслись несколько всадников. Стража у ворот бросилась от них врассыпную, и те беспрепятственно въехали через арку во внутренний двор. Фырканье разгоряченных, загнанных лошадей смешивалось с тяжелым дыханием утомленных гонцов.
Спалатин с досадой вздохнул. Он плохо спал сегодня, а на завтрак ограничился куском ржаного хлеба и плошкой ячменной каши. А тут еще врываются эти наглецы, и явно запахло грозой… Он поднял руку и в гневе потряс кулаком, давая выход своим чувствам. Но тут же замер. На незнакомцах были меховые накидки, а бороды у них покрылись инеем. По крайней мере один из всадников показался ему знакомым. Он, кажется, состоял на службе у императора и считался близким другом своего господина. Для Максимилиана, который любил окружать себя рыцарями, лучниками и стрелками, такая компания была обычной, но Спалатин спрашивал себя, что, собственно, привело этого человека в Саксонию, да еще посреди зимы.
Он решительно развернулся и по узкой дорожке поспешил вдоль стены назад, к парадной лестнице. Держась на некотором расстоянии, Спалатин наблюдал, как четверо слуг сбежали с крытого дощатого крыльца соседнего дома, где располагались хозяйственные помещения, чтобы помочь всадникам спешиться. Главный, среднего роста широкоплечий детина, не удостоил слуг даже мелкой монеткой, зато пригрозил задать трепку, если они не позаботятся как следует о его лошади. Потом в сопровождении остальных он взбежал по каменным ступеням.
— Минутку, господа! — закричал Спалатин, изо всех сил стараясь сохранять самообладание.
Эти грубияны не вызывали у него ничего, кроме отвращения. Он не испытывал ни малейшего желания вступать с ними в перепалку, но если им во что бы то ни стало надо поговорить с курфюрстом, то в его обязанности как секретаря входит предупредить своего господина и представить их как положено. Ни минуты не колеблясь, он поспешил за тремя рыцарями, которые тут же остановились и обернулись к нему.
Приоткрыв от удивления рот, главный уставился на Спалатина. Лицо его обрамляла аккуратно подстриженная черная борода, в которой поблескивали крохотные льдинки.
— Что вам угодно? — спросил он с плохо скрываемым гневом.
Его спутники в ожидании скрестили руки на груди. В своих меховых накидках они напоминали неуклюжих медведей, потревоженных во время зимней спячки.
— Я Георг Спалатин, секретарь придворной канцелярии и тайный советник его светлости курфюрста Саксонского. И я хотел бы немедленно узнать, не вы ли распорядились звонить во все колокола?
Рыцарь усмехнулся. Его маленькие злые глазки сверлили Спалатина, и была в них какая-то опасная снисходительность. Разумеется, он уже слышал кое-что о тайном советнике курфюрста, но то обстоятельство, что советчик еще явно не знал, что случилось, похоже, доставляло ему некое удовольствие.
— Дайте-ка нам пройти! — сказал он. — Я прибыл со своими людьми из Вельса, от двора императора. У нас депеша к его светлости курфюрсту Саксонскому!
Спалатин перепугался до смерти. Еще одно послание, подумал он. Но на этот раз не от епископа, а от самого императора Максимилиана. Если император тоже решил оказать давление на Фридриха, это свяжет ему руки, и тогда придется выдать Мартина Лютера инквизиции.
— Так, значит, вы привезли привет от нашего милостивого императора, — проговорил Спалатин, не замечая насмешливых взглядов окруживших его рыцарей. Он не сразу понял, что сказал что-то не то.
Рыцарь нахмурил густые брови, а его спутники вдруг смиренно опустили глаза долу.