— ага, славно. Кому вы такая нужна, господи прости, вот другое дело моя Радка, всё сама делает! Золото, а не девушка… Стойте…Радка? Кто такая Радка? Почему я вспомнил это имя?
Голос Живко продолжал читать:
Поужинали они и улеглись спать. Пролетела ночь. На утро старый свёкор поднялся ни свет, ни заря и разбудил всех.
— вставайте! В поле собирайтесь!
— а что мы будем там делать? — протёрла сонные глаза девушка, зевая.
— кукурузу окучивать!
— мотыгой? — спросила мамина дочка.
— господи прости, а чем ещё! — закричал я в темноте, возмущенно слушая историю Живко.
— да мотыгой! — ответил свёкор.
— я не пойду, мотыга тяжёлая, а мне нельзя поднимать тяжести!
— батёк прогоняйте её к чертям собачьим! Зачем вам такая невестка! — снова возмутился я. Мой мозг пытался думать и чувствовать. Внезапная детская история в исполнении Живко, заставляла мои мозги реагировать и отвечать эмоциями.
— ладно, — сказал отец. — Пусть она останется, уберёт в доме и приготовит ужин. И здесь нужен человек.
Все пошли в поле, а молодуха сама осталась. До полудня она валялась в постели, пока не проголодалась. Встала маменькина дочка и давай в горшки заглядывать, но ничего не нашла.
— ничего мне не оставили, забыли про меня, — подумала она, потянулась и пошла в сад полюбоваться цветами.
Маленькие пчёлы проворно перелетали с цветка на цветок.
— и чего они так спешат? — подумала девушка и неторопливо отправилась к черешне.
Там она легла под дерево, сорвала несколько ягод, и немного утолив голод заснула. Так прошёл весь день.
— ага! Ну, готовьтесь бездельница проклятая! — встрял я снова. — Сейчас батёк явится, он вам покажет, как нужно работать! — со всей силы махнул я рукой в порыве эмоций, и создал импульс, который едва не пошевелил мою руку.
— Вечером трое работников вернулись с поля уставшие и голодные. Огляделись они, а в доме неубрано, вёдра пустые, очаг погас, куры сидят голодные.
Свекровь поставила на место мотыгу и первым делом принесла с колодца воды. Потом разожгла печь, положила картошку в чугунок, замесила хлеб и на скорую руку приготовила ужин. Девушка смотрела на неё, сидя на лавке и лишь болтала ногами.
Когда ужин был готов, свекровь позвала всех к столу.
Девушка уселась первой…
— э куда лезите? Ишь, лиса проворная! — крикнул я в темноту.
…Свёкор взял хлеб и разломил его на три части. Одну часть дал жене, вторую сыну, а третью себе.
— а невестке? — удивилась свекровь.
— она не голодная, кто не работает, тот есть не хочет.
Девушка закусила губу и обиделась. Встала из-за стола и пошла в свою комнату и расплакалась. Всю ночь не могла уснуть из-за голода.
— а что вы думали, харчи с неба падают? — вставил уже по привычке я свой комментарий, но я уже начал немного уставать от эмоций.
На следующий день всё повторилось. Трое пошли на огород работать, а молодая отказалась:
— солнце сильно печёт, — сказала она, — лицо у меня почернеет.
И снова её оставили дома. На этот раз маменькина дочка ни к чему не притронулась. Нашла под миской чёрствую горбушку, оставленную для собаки, съела её и опять пролежала до вечера в саду. А цветы завяли, потому что лень ей было сходить за водой, чтобы полить их.
Поздно вечером уставшие работники вернулись домой. Свекровь нахмурилась, но замесила хлеб, а когда сели за стол, свёкор разделил хлеб на три части. Девушке снова ничего не досталось.
— ты почему не даёшь хлеб невестке? — снова спросила свекровь.
— потому что тот, кто не работет, тот не ест! — ответил свёкор.
Всю ночь голодная ворочалась с боку на бок и всё думала. Задремала на заре. Как только пропели петухи, она вскочила и стала искать свекровь и мужа, но уже никого не было. Все уже ушли заранее на поле работать. Тогда девушка засучила рукава, забегала, принесла воды, развела огонь, сварила ужин, замесила тесто, испекла хлеб. Управившись с домашней работой, она взяла прялку и села прясть на крылечке. Вечером усталые работники увидели, как постаралась для них невестка. Девушка накрыла на стол, подала старому свёкру хлеб и с тревогой стала ждать, как он поступит. А свёкор взял хлеб и разломил на четрые части. Самый большой кусок подал невестке.
— ешь дитя, ты заслужила этот хлеб. Потому что поработала, как следует.
Никогда девушка ещё не ела такого вкусного хлеба. — закончил рассказ Живко и вышел с комнаты. Но, я то, этого не знал.
— ага… Никогда я ещё не слышал такой лжи. В жизни так не бывает, если она ни черта не хотела делать, то скорее бы сбежала домой или просила милостыню, нежели начала работать. — злобно я высказался.
— эй! Голос? Почему молчите? Говорите со мной, куда же вы пропали?!
Но голос молчал. И я ещё долго кричал в пустоту, пытаясь найти его. Так радость, и хоть какое-то развлечение для разума, превратилось в единственное, чего я ждал каждый день. Живко даже представить себе не мог, насколько его голос поддерживал меня. Каждый день я ожидал его голоса и его историй больше всего на свете. Когда его подолгу не было, мне становилось хуже и мои жизненные показатели ухудшались. Со временем, истории Живко так гармонично въедались в разум, что темнота исчезла. Она была заменена образами. Я начал видеть то, о чём говорил Живко и я перемещался в тех мирах, которые создавал Живко своими рассказами. Мой мозг оживал с каждым днём, хотя ни я ни лекарь не могли этого видеть. Пожилой врач действовал правильно и интуитивно верно. Иногда, у меня случались сложные изменения в организме, когда мозг проходил очередные стадии восстановления, и только благодаря помощи лекаря я не умерил и восстанавливался.
В этот день я не сидел в темноте. Я сидел в деревне Славеево, на лавочке, которую когда-то смастерил отец. Я сидел в безлюдной деревне и ждал голоса в очередной раз. Вместо голоса, первое, что я ощутил это тепло. Настолько сильное, и приятное, как будто в самый страшный мороз ты очутился возле тёплой печи. Тепло покрыло мою левую руку, и сразу после него появился голос.
— помните Любомир, как впервые мы встретились? — спросил Живко и его образ вырисовался на лавочке. Живко был в той же одежде, что и тогда в таверне. Он сейчас держал мою ладонь обеими руками. Выглядело чудаковато, но это как будто давало связь с реальностью.
— конечно помню. — ответил я, но мой ответ никто не слышал кроме меня.
— тогда я вам сказал, что добро следует творить не смотря ни на что.
— да я помню такую фразу…
— помните, как вас хотели прогнать из таверны?
— помню…
— знаете, Любомир, люди так жестоки… С того времени я помог сотням солдат выжить на войне. Я вылечил и спас из лап смерти если не сотни, то тысячи воинов, которые возможно были не достойны жить. Но, я не обращал на это внимание, я действовал по своему призванию, не отличая, плохого человека я лечу, или хорошего. Я лечил всех. Как бы я хотел услышать ваш ответ, правильно ли я делал? Ведь я разменял помощь другим на свою семью. Я последовал вашему совету и уйдя со службы вернулся в мою деревню, но никого там не встретил. Я нашел только две могилы моей жены и скорее всего её второго мужа. Как же долго я плакал и проклинал себя за всё, что я натворил…
— вы не виноваты Живко. Это всё Калоян, чёртов ирод, похоронивший заживо тысячи семей и десятки тысяч мужчин.