— вы всё больше мне нравитесь господин Симеон. Это скверные новости, что войну придётся приостановить. Но, как вы уже сказали, взяв северо-восток, я остановлю временно конфликт с Византией и переведу войска с юга на северо-запад. Могу ли я рассчитывать на военную помощь в войне с венграми? — спросил Калоян, постукивая ногой по каменному полу.
— сложный вопрос. Это может случиться через полгода, может больше. Мы не знаем, как будут обстоять дела с русичами. Давайте перенесём это решение на будущее. Сейчас слишком рано об этом говорить. — деликатно отошел от обсуждения Симеон.
— мы уступим устье Дуная, но некоторые населённые пункты останутся за нами, чтобы мы тоже имели выход к морю из глубины Балкан.
— несомненно, царь. Это разумно. — согласился половец.
— тогда, после захвата Констанцы и Варны вернёмся к этому разговору снова. — подытожил царь
— я с друзьями планировал задержаться у вас на некоторое время, чтобы обсудить передел границ, когда это произойдет. Вы не возражаете государь?
— а вы владеете полномочиями решать такого рода вопросы? — спросил удивлённо Борил.
— да. Котян мой дальний родственник. Он мне доверяет как самому себе. В этом можете не сомневаться.
— тогда решено. Оставайтесь, будете нашими почётными гостями. А нам пора попрощаться с гостями и ложиться спать. Мои слуги укажут вам на свободные покои. — улыбаясь объяснил Калоян.
Все трое встали и вернулись в зал, где за столом осталось человек десять, включая половцев. Царь окинул комнату взором и промолвил.
— уважаемые гости, вы можете быть свободны. Друзья половцы останутся с нами на некоторое время, поэтому прошу относиться к ним со всеми почестями. Всем доброй ночи. Я дам знать, когда вы будете мне нужны. — Калоян махнул рукой, и все гости неспешно удалились с зала.
— Тереза проводи наших гостей в свободные покои — обратился царь к одной из служанок.
Та быстро подбежала и попросила трёх иностранцев следовать за ней. Вскоре и они исчезли с глаз. В зале остался только царь и Борил.
— пошли. Кое-что нужно обсудить. — махнул рукой царь.
Они снова вернулись вдвоём в ту же комнату, где обсуждали с Симеоном просьбу хана.
— почему вы мне не говорил о проблемах с солдатами? — спросил Калоян, не дождавшись даже, пока двери закроются в комнату.
Борил удивлённо посмотрел на царя, как будто на дурака.
— значит, это я не говорил?
— а разве говорили?
— сотню раз, если не больше, но вы дядя как под гипнозом слушаете вашего счетовода Георгия, игнорируя мои слова! Каким образом ещё я должен был убедить вас, что у нас есть проблемы?
Калоян нервно укладывал волосы на голове, ходя из стороны в сторону. Он остановился возле одного из окон и смотрел на полную луну.
— это помешает закончить первую фазу войны с Византией? Сможем ли мы отжать у них Варну и Констанцу? — спросил Калоян, обращаясь к улице, нежели к Борилу.
— чего вы говорите? Вы не могли бы повернуться? — раздраженно ответил вопросом племянник.
— мать вашу! Говорю, это помешает нам взять грёбанные портовые города? Это же важнее некуда! — почти сорвавшись на крик, говорил царь.
— мне известно, что это крайне важно! Я думаю, с этим не будет проблем. Ваш Георгий хоть и вертит вами, как хочет, но он не дурак. Он бы не обворовывал всё до такой степени, чтобы сорвать ближайшие нападения. Что будет дальше, я не знаю. Но, не надо меня винить во всех грехах. Вы дядя сам не слушались, когда вам было сказано! — махая указательным пальцем, возмущался Борил.
— что же делать.
— ничего. Точней сейчас ничего. А дальше нужно предпринять меры с коррупцией. Иначе с венграми нам будет не весело. Они куда сильнее Византийской армии в данный момент.
Эти слова вновь заставили Калояна нервничать. Он подошел к тумбе, открыл бутыль вина и налил себе полную чашу. Почти залпом он всё выдавил в себя и тяжело выдыхая сказал:
— черт с ними. Я разберусь. Они пожалеют о своих действиях, если этот бардак будет продолжаться.
— хотелось бы верить. — тихо сказал Борил, но этой фразы царь не услышал.
***
— не люблю я это пойло. За месяц пути я уже соскучился за кумысом. — с грустью в голосе сказал здоровенный Йордан.
— кто бы сомневался. — ответил Симеон, недавно вернувшийся от царя.
— а что, не правда? Не понимаю, как они пьют это кислое пойло! Но изрядно наевшись, я не мог ничего не выпить. — оправдался здоровяк.
Пламен сидел и натирал куском кожи лезвие сабли. Он молча слушал и думал о родных землях. Здоровяк подошел и плюхнулся на кровать.
— во смотрите, как цари живут! У них даже кровати есть, не то, что у нас лежаки из сена и шкур! Хотя она не такая удобная, как мой лежак. — сразу же возмутился Йордан.
— что сказал царь? — спросил Пламен.
— мне не понравилось то, как он себя вёл и что сказал. Он не держит власть в руках. Им управляет его прислуга. Так долго ему не протянуть. В один прекрасный момент они поймут, что он им не нужен и просто убьют. — предположил Симеон.
— а вот мне так не показалось. — возразил Пламен, сощуривая, итак раскосые глаза.
— почему это?
— он не так прост, как кажется. Я вижу это в его глазах.
— да ладно вам, я с ним говорил. Он кажись и муху не готов убить, если она будет лить вранье ему в уши о том, как хорошо сидеть на его говне. — рассмеявшись сказал Симеон.
— ох, не думайте так брат. Поберегитесь этого человека. И будьте настороже, чтобы всегда знать как ответить. Он не то что муху готов убить, он половину сидящих за тем столом готов убить, если нужно будет достигнуть цели. — предупредил Пламен.
— как знаете. — махнул рукой брат. — Ну, я приму ваши слова к сведению. Вы каким-то чудом всегда разбирались в людях лучше моего. — ответил Симеон ложась в кровать. — Он готов разделить Дунай с нами. Быстрей бы это случилось, мне не терпится вернуться домой.
— и мне тоже! — внезапно буркнул Йордан.
— он готов весь Дунай уступить? — спросил Пламен.
— нет, часть он хочет себе оставить. Это не так страшно. Самое главное, что с юга нам ничего не будет угрожать, и мы сможем сосредоточиться на Киевской Руси.
— если нас польские царьки с венграми не вздумают ошарашить, тогда останутся только проклятые русичи. — злобно сказал Пламен.
— за это не беспокойтесь. Все знают, что хоть Калоян и поддерживается нами, но он молод и неопытен, поэтому будут скорее пользоваться этой слабостью нежели нападать на наши племена.
— лишь бы у них хотелка не отвалилась, от недооценки нашего союзника.
— и такой вариант возможен. В любом случае мы выигрываем в том, что помогаем царю. — ответил Симеон затушив свечу пальцами.
Образовалась темнота, которая нарушалась лишь лунным сиянием из окон.
— бедная сестра Котяна, когда он узнает правду — его сердце еще больше разорвётся от горя. — сказал угрюмо Пламен.
— с чего бы это? Она же жива и здорова, у неё есть дети, еда и крыша над головой, чего еще женщине желать? — спросил Симеон.
— вы разве не видите, что она несчастна? — спросил Пламен. — Один отец небесный знает, что происходит в стенах этой крепости. Мне честно жаль её.
— успокойтесь брат, у каждого своя судьба. Мне кажется у неё не самая худшая. Многие женщины попадают в рабство и проституцию, с ними обращаются как с животными, они голодают и могут в любой момент умереть от мужчины или от болезни. А сестра Котяна в целостности и сохранности. У неё есть дети солнца! Нужно будет обязательно их навестить. Вы зря волнуетесь Пламен. Она, как и любая женщина оторванная от дома будет грустить живя на чужбине.
Пламен зачехлил саблю в ножны и положил её под свою кровать. Потом он лёг и закрыл глаза.
— нам, как и нашей сестре ещё предстоят испытания в этом проклятом месте. — напоследок сказал Пламен, чьи слова поддержал храп Йордана, который изрядно напившись уже давно отключился.
***
Ночь уже полностью накрыла небо Болгарии и города Ивайловграда, куда прибыла делегация, что сидела у царя на собрании. Люди разные с виду, но одинаковые по мировоззрению зашли в таверну, где заказали вина просто для вида. У них назрел разговор, в ходе которого необходимо было разобраться с тем, что произошло по прибытию в крепость половцев. Их было пятеро, они сели подальше от людей, которых вообще пересадила стража подальше от этой элиты. Такого рода разговор не должен был услышать никто. Стража стояла на подступе к той части таверны, где сидели чинуши, и преграждала путь всем желающим пройти дальше. Отец Богдан, полководец Петер, судья Николай, землемер Младен и Григорий Белич были встревожены этой ночью так, как никогда до этого.