— Они пытаются связать убийц с заказчиками… — виновато поясняет Тимур, когда я прошу мне объяснить казалось бы простое.
— Это были пешки? — опустошённо киваю, теперь начиная понимать суть дела.
— Доказать, что они стреляли — легко, а вот найти главных… вернее найти зацепку, связь между киллерами и заказчиками — не выходит. Они знают кто… на этого не доказать, — прячет взгляд и я вновь умолкаю.
Значит ещё не всё!
Значит… смертью родителей наши проблему не закончены!
Опять ухожу в себя!
Глава 42
Варя
Звонок от Лютого только сильнее злит, и тогда меня прорывает.
Высказываю ему всё, что думаю, что наболело. Без стеснений упрекаю в том что он не выполнил обещаний — бизнес слит, родители погибли…
— Я тебя ненавижу! Слышишь?! Никогда мне больше не звони! Ни видеть, ни слышать тебя не хочу! Я вычеркнула тебя из своей жизни. И ты… сделай милости, забудь! — сбрасываю звонок, а номер вношу в чёрный список.
Больше не беру телефон, если на экране высвечивается незнакомый номер. Но звонки продолжаются какое-то время… а потом прекращаются!
Вот и хорошо!
На Лютом нет полной вины, но будет лучшим, если мы больше не увидимся. Ссора и ультиматум — самый быстрый и действенный метод разрыва отношений.
Через пару недель меня выписывают. Сына ещё через две, но в анамнезе значится: проблемы с дыхательными путями! Консультация специалиста!
Я так спешу домой… радуюсь, что наконец буду с сыном, но уже через несколько дней у него случается первый приступ астмы.
И к этому я оказываюсь не готова!
Нет ничего страшнее, чем видеть, как твоему ребёнку плохо!.. Он, чёрт возьми, такой маленький… и даже сказать не может, где и что болит!
Думала умру!
Артёмку забирает скорая, а я… смутно помню что тогда делаю… кидаюсь на Тимура с кулаками. Проклинаю его! Желаю скорой смерти! И обещаю его грохнуть, если с сыном что-то случится!
И-истерика!
Меня накачивают успокоительным…
И в таком состоянии пребываю долго.
То прихожу в себя, то с очередным приступом, вновь впадаю в отчаяние… Артёмка под лекарствами и я… после уколов качаюсь где-то в пустоте и безмятежности. Мне это нравится, первое время, — помогает отрешиться от проблем, не ощущать так остро боль. Вот так и качает…
Размазано помню тех, кто меня навещает, принося соболезнования.
На сороковой день нахожу силы съездить на кладбище. Могила не оформленная, обсыпка гравием и два простых креста… фотографии…
Зато много цветов… и горят свечки.
И тогда я впервые ощущаю благодарность Гончему — что я не занималась похоронами, не видела родителей в морге, на отпевании в гробах. Что не пришлось бросать щепотки земли на крышки их гробов. Не видела, как их закапывают…
Моя психика для этого слишком слаба.
Уверена, если бы это свалилось на мои плечи, меня бы это добило!
Поэтому стоя на кладбище у могил родителей, и кивая веренице знакомых и незнакомых, пришедших выразить соболезнование в очередной раз, я позволяю Тимуру меня обнять. Мягко, участливо.
А потом я прозреваю!
Нет уж! Больше не позволю меня держать ручной собачкой!
Никаких больше успокоительных!
Никакой больше няни! А Тимур был так заботлив и участлив, что нанял женщину, чтобы она помогала присматривать за Артёмом.
Я её увольняю! Без скандала, каких-либо объяснений.
Просто выписываю чек с небольшой компенсацией, беру её данные, если вдруг, мне понадобится помощь, и только она уходит, остаюсь со своим ребёнком один на один!
И мысленно готовлю план побега!
Загвоздка в деньгах… Загвоздка со здоровьем сына…
Загвоздка — со временным пристанищем! Мне некуда пойти. Нет такого места, где бы муж меня не нашёл!
А уже после посещения нотариуса, просыпается надежда!
Родители оставили небольшое наследство, вот только им воспользоваться смогу через полгода со дня их смерти.
Но это лучше, чем ничего!
Жить без шанса на будущее, хуже!
Тяну это время, как могу… стараясь ни видом, ни жестом, ни словом не выдать свои тайные желания, и становлюсь счастливей только от мысли, что скоро уйду от Тимура!
Гончий пытается делать вид, что всё нормально.
Что жизнь продолжается! Что между нами всё наладилось!
Постоянно о чём-то рассказывает, не забывая баловать меня и малыша подарками.