А я, как никогда остро понимала, что между нами конец! У меня к Тимуру нет ничего доброго и нежного. И всё, что происходит в нашей семье, лишь усугубляет мою ненависть к этому человеку!
Даже насилие не было таким сильным стимулом, как стала — смерть родителей. Теперь мне уже нечего было бояться.
Тимур, так или иначе, уничтожил мою семью.
Своего сына я ему не отдам!
Теперь я сильнее, чем когда-либо уверилась в том, что смогу от него уйти!
Просто нужно сделать решительный шаг, иначе Тимур опять найдёт что-нибудь, чтобы меня удержать!
А я так больше не хочу и не могу!
Отсчитываю дни, и твержу себе: «Полгода! Это быстро! Полгода — короткий срок. Как раз на то, чтобы у Гончего притупилась бдительность. А потом шаг — и свобода!
Но ближе к побегу, начинаю замечать, что Тимур ходит, словно в воду опущенный, и глаз с меня не сводит пуще обычного.
Не думаю, что подозревает — просто дела лучше не становятся!
Нам всё-таки приходится продать огромную квартиру и переехать в более скромную. Поменять машины на две, но куда экономичней…
У Гончего с работой не ладится — оно и понятно, Тимур никогда ни на кого не работал, а тут… нужно уметь не права качать, а приспосабливаться и выполнять чьи-то поручения! Мы остаёмся одни у обочины!
А ты как Тимур не умеет жить по средствам, ввязывается постоянно в какие-то разборки. И все, кто мог помочь, от него отвернулись. Даже друзья у Тимура не настоящие — только навалились проблемы, они, как тараканы разбежались!
Да и моя школа танцев тоже дышит на ладан. Без спонсорской помощи, к сожалению, крайне сложно тянуть несколько основных бесплатных групп. Как бы я не хотела нести красоту в народ, увы, без денег этого не сделать!
Приходится закрыть какое-то количество бюджетных программ.
Для меня это становится болезненным ударом. Всё-таки школа — моя отдушина. Моё детище! И сейчас выходит, я собственными руками уничтожаю свою мечту!
А самое обидное то, что я не могу совмещать уход за ребёнком, и работу, держа в планах побег. Поэтому тихо переписываю документы по управлению школой на Эву. Она к этому моменту уже вливается в коллектив, и управляет делами даже лучше меня.
Что и доказывает, за пару месяцев находя несколько спонсоров — правда, те крохи, что удаётся насобирать, помогают лишь удержать на плаву самые яркие и жизнеспособные проекты. Но Эва не останавливает — заверяет, что ещё попытается найти… просто нужно время! Тем более она до сих пор крутится в определённых кругах, где мелькает уйма разных людей.
— А почему ты не хочешь попросить помощи у Лютого? — однажды у меня интересуется она. — Да, он в другом городе, но он…
— Никогда не произноси при мне его имени, — спокойно отрезаю я, всем видом показывая, что разговор на эту тему окончен. — Если хочешь помогать — делай. Я не из брезгливых и принципиальных — деньги не пахнут, просто постарайся не вмешивать в это дело Сергея. И никого из его тусовки! — добавляю, словно переча себе. — Не хочу, чтобы он знал, как тяжело нам приходится, — признание даётся с трудом, даже выдыхаю шумно.
— Ты же понимаешь, что он, скорее всего, в курсе… — мнётся Эва.
— Ну и пусть будет! Главное, что мне не пришлось к нему идти!
Я не рассказывала Эве всех подробностей, но, по-моему, она сплетен за спиной наслушалась. Нужно отдать должное, она благоразумно умолкла, и больше никогда вопроса относительно Сергея не поднимала.
Вот так месяц за месяцем Эва укрепляется в школе и вскоре становится главным двигателем.
А бесшумно отхожу на задний: семья, уход за ребёнком, мечты о свободе…
Но час икс настаёт чуть раньше срока.
Но именно тогда остро осознаю, если не сейчас — потом не случится!
Вечером Тимур возвращается в сильном подпитии.
Я застаю его на кухне — сидящим на стуле перед пустым столом, на котором только початая бутылка водки. Гончий сжимает руками голову, давя на виски, и что-то истерично бурчит.
«Сука-жизнь! Все гондоны! На хрен всех перестрелять!»
Что-то ещё неразборчивое, но явно не милое и доброе.
Не хочу к нему подходить. Да и говорить особо не о чем, но всё же остановившись в дверном проёме кухни, спрашиваю:
— Всё нормально?
Тимур с некоторым запозданием косится в мою сторону.
— Нормально? — шипит, будто переспрашивает, не издеваюсь ли я над ним. — Всё? — продолжает выдавливать яд. — До хуя всего! И всё — говно!
— Чшш, — морщусь, собираясь уйти, чтобы не слушать очередных помоев. Да и разговор на повышенных тонах может разбудить сына.
— Лютый мне предложил сделку!