«... - подумал я ошарашенно. Добавил пару крепких ругательств. - Чего?!! Это вообще, что сейчас было?»
Затем очень медленно поставил чашку на стол.
Мозг лихорадочно работал.
Во-первых, говоривший знал, кто я такой. Значит, либо он пришел с охраной, в которую, как минимум входил танковый взвод; либо самоубийца.
Во-вторых, если не первое и не второе, значит, - это, возможно, очередная проверка? И как мне действовать? Показать, что могу мыслить трезво и улыбнуться, как звезда телефильмов? Или проломить лбом пару стен и загрызть наглеца?
Дилемма.
Я медленно поднялся, обернулся.
В дверях ждал моей реакции высоченный широкоплечий мужик в черном костюме. Короткостриженый блондин с блеклыми, почти бесцветными глазами. Это его я видел рядом с Эбигейл у вертолетной площадки на крыше тюрьмы.
Тут же вспомнилось то самое чувство, которое он вызвал во мне. Словно резкая вспышка, озарение. Но тогда опьяненный наркотиками мозг не сумел распознать сигнал. Теперь же я все почуял - тот самый особенный запах не-человека.
«Волк! - констатировал я. - Самый настоящий волк! И - не подавленный!.. Не подавленный волк на службе у людей!»
Это понимание пришло внезапно, меня будто холодной водой окатили!
Но все вопросы тут же исчезли, едва я встретился с ледяным взглядом блондина. И он был полон откровенного вызова и вражды!
Нет! Не самоубийца оскорблял волка! А другой волк, который меня, собственного брата, откровенно и искренне ненавидел! И в этом вызове явно читается желание вырвать мое сердце.
- Ты еще кто такой, мальчик? - спокойно осведомился я.
Блондин оскалил клыки.
- Ты настолько тупой? Тебе нужно повторить приказ? Вышел отсюда и сел на диван!
Я сделал вид, что снимаю второе полотенце с плеча, чтобы вытереть руки.
- Это все? А разве ты не станешь кричать и топать ногами? Вопить приказным тоном: «быстро, сукин сын»? A moget ty prosto ne ponyal, kto pered toboi?
Блондин скривился от невыносимого отвращения. Выплюнул с ненавистью:
- Вашего дикого наречия я не понимаю. Говори по-человечески, не в берлоге!
Вопреки силе воли, сердце от таких слов забухало злее, в глазах потемнело. Я задышал тяжело.
Он обозвал мой родной язык, единственное, что у нас было по-настоящему своим, - диким наречием?! Это хуже, чем... чем...
- В берлоге живут медведи, - пояснил я дружелюбно. - А волки...
Только волчьи боги знают, с каким трудом мне далось это напускное дружелюбие, ведь кровь моя уже превратилась в жидкую сталь, а организм самопроизвольно вошел в боевой режим.
- Мне плевать! И я...
- Ну конечно, - я кивнул сочувственно, - откуда тебе знать. Ты же не волк, ты - песик ручной, как болонка. Тебе мячик бросают, а ты хвостиком виляешь и просишь разрешения его принести...
- Тварь!
Одновременно с оскорблением блондин молниеносно, как умеют только волки, швырнул тело в атаку. Вот он стоял. И - вот уже его силуэт смазался. Даже воздух не успел качнуться.
Только ведь и я тоже волк. Тем более - волк, готовившийся отразить эту атаку.
Время замедлилось, когда плазменный взрыв в груди обозначил работу организма в форсажном режиме. Я шагнул в сторону, пропуская летящий навстречу кулак. Одновременно подхватил со стола полную кружку горячего кофе и выплеснул ублюдку в лицо.
Затем, помня, что бьюсь против волка, которого даже самая лютая боль не останавливает, двинулся дальше. И, когда послышался звук «п-ш-ш» и блондин заорал от обиды, боли и неожиданности, я находился уже за его спиной.
В мгновение ока я накинул полотенце белой петелькой ему на шею.
Теперь нужно рвануть назад, лишая его равновесия, упереться коленом ему в позвоночник, выламывая и ловя в болевой прием, и в довершение затянуть петельку.
Блондин, подчиняясь силе инерции, брякнулся на задницу, его руки инстинктивно метнулись к горлу. А я все пытался решить: придушить и бросить или все-таки сразу крутануть петельку по-особенному, чтобы сломать шейные позвонки и порвать артерии?
Решил придушить и бросить. Блондин, конечно, редкий урод, но пусть все вокруг видят, какой я миролюбивый и вообще гуманист.
Полотенце затрещало, когда я затянул петлю туже. Под моим бдительным взором глазки блондина стали быстро выпучиваться и пустеть.
«Вот, - подумал я спокойно, - еще пять секунд, и можно будет отпускать. Я ж не живодер...»
- Оставь его в покое, мразь!
Я с удивлением обернулся. Заметил в дверях кухни Эбигейл. Женщина была просто вне себя от ярости. А в ее ладошке...
Плечо вдруг обожгла ярчайшая боль. Меня пронзила электрическая молния, прошла по позвоночнику и взорвалась где-то у основания черепа. Мышцы спазмировали и сразу расслабились...