- Для домашних игр, киска, есть другие мальчики. Разве тебя не учили папа с мамой, что с волком играть нельзя?
- Заткнись, Даррелл! - взвизгнул Тодди, обливаясь потом.
Женщина поджала губки, ее глаза сузились. Золото из них исчезло, теперь радужка сверкнула сталью. Но голос оставался холодным.
- Мои папа с мамой, как ты изволил выразиться, погибли от рук таких же, как и ты - бешенных псов.
Я намеренно сделал новую улыбку глумливой.
- Волков, киска, не псов, а - волков.
Но «киска» оказалась не так проста. Закатывать истерику не стала. Ответила мне тем же.
- Волки не сидят на цепи, дорогой. И не едят с рук. Так что ты можешь именоваться лишь псом. Слишком злобным, чтобы с тебя можно было снять цепь, и слишком тупым, чтобы перестать кусать руку, которая роняет в твою миску еду.
«А она ничего, есть перчинка, - подумал я с внезапной злостью. - И за словом в карман не лезет...»
- Простите мадам, - вновь встрял Тодди, заикаясь от волнения. - Я же говорил, что он пришибленный.
- Подойди, - позвал я ласково, - давно хотел за твое гусиное горлышко подержаться.
Он побледнел, отступил. Бросил визгливо:
- Когда-нибудь тебя все-таки порежут на куски, Даррелл! И тогда я прикажу скормить этот фарш собакам.
Я улыбнулся, показывая клыки.
- Вот видишь, в чем наша с тобой разница, Тодди.
- В чем? - спросил тот подозрительно.
- Ты хочешь скормить меня псам, а я съел бы тебя сам. Я не боюсь убивать, в отличие от вас, избравших пресное овечье существование...
- Заткнись! Заткнись, выродок! Вето! Вето!
Команда сработала: на прутья решетки подали электричество.
К счастью, реакцию Тодди предугадать легко. Я успел оторвать руки от прутьев за миг до того, как воздух затрещал и наполнился запахом озона.
Но команда «вето» не только бьет током зарвавшегося генномода - в следующую секунду на клетку опустилась стальная штора. Теперь со всем миром меня связывало лишь крошечное окошко.
С той стороны железного занавеса женщина промурлыкала:
- Какой занятный экземпляр. Нестабильный психоэмоциональный профиль, говорите?
- Да он полный псих! Смертник!
- И он бьется на Арене?
- Да, мадам.
- Когда его следующий бой?
- Сегодня вечером, мадам.
В голосе женщины слышалось тяжелое удовлетворение:
- Пожалуй, я отложу сегодняшние дела и посещу амфитеатр. Хочу посмотреть, как этот пес подохнет...
Теперь не было нужды скрывать свои чувства. И я злобно оскалился. Произнес на родном языке:
- Ne dogdeshsay, kroshka!
-2-
Зал был полон. Как и всегда.
На Земле еще достаточно любителей поглазеть на льющуюся кровь, чужую боль и смерть. Даже несмотря на коррекцию психики.
«Они не могут убивать, - подумал я, - но по-прежнему желают насилия»
Давно, еще во время первых боев на Арене, я сделал любопытное открытие, заметил кое-что в глазах зрителей. Это была тщательно скрываемая тоска по утраченным возможностям, навсегда потерянным после коррекции. И теперь болельщики глядели на бойцов амфитеатра, словно кастрированные коты, услышавшие крик готовой к спариванью кошечки.
«И эти люди еще называют себя нормалами, адекватами, хомо новус...»
- Что с тобой, Даррелл?! - заорал Дважды-в-день. - Очнись, волк! Очнись, мать твою!
Надсмотрщик вырвал изо рта огрызок сигары, ударил кулаком по прутьям клетки.
- Ты спишь, что ли?!
«Волки не сидят на цепи, дорогой, и не едят с рук...» - вспомнились слова безымянной женщины в красном.
Гнев поднимался из глубин души тяжелой черной волной. Удушливой пеной, от которой сжималось горло.
«Как она вообще смела? - взъярился я. - Кто она такая, чтобы судить о волках?!»
Злость быстро превращалась в бешенство, это было удивительно. Не думал, что меня могут задеть слова какой-то... откорректированной нормалки!
- Проснись, волк! - брызжа слюной, гаркнул Дважды-в-день.
Я молниеносно развернулся, так, что даже опытный надсмотрщик от неожиданности отпрянул.
- Волки никогда не спят!
Дважды-в-день захохотал, пряча отчаянный страх.
- Вот так, мой мальчик, вот так! Злись, парень! Злись! Сегодня у тебя сильный соперник.
Показывая удлинившиеся клыки, я рявкнул:
- Я вырву ему сердце!
- Вот так! Покажи им всем, Зверь!
Ворота впереди распахнулись и техники выкатили клетку на Арену.
Вой толпы - смесь восторга, кровожадной любви и слепой ненависти - оглушил. В глаза ударили прожекторы, на голову посыпались конфетти, поп-корн и пропахшие жаждой секса трусики. Вопреки расхожему мнению, в зале Арены женщин больше, чем мужчин. И не удивительно. Это по-настоящему возбуждающее зрелище.