Так что теперь, вместо третьей причины, по которой я просто не знаю, что делать дальше, плыть по течению или бороться (но за что и за кого?), была пустота.
Война закончилась поражением. Волков почти не осталось. Планета едва не канула в Лету. И придется теперь с этим жить.
Свет мигнул. Стал тусклым и усыпляющим. Камера закачалась перед взглядом.
«И все же методы у них остались прежние, - успел подумать я. - Пустили усыпляющий газ...»
-4-
Движение...
Чувствуется ритмичное и вместе с тем плавное движение.
Перед глазами странная пелена, пляшут мутные мушки, словно по воздуху летают водяные капли.
Закрыть глаза. Открыть. Поморгать.
Немного помогло.
Ясности взора особой не появилось, но хоть мушки пропали...
Теперь можно обратить внимание на то, что мысли плывут, словно вялые рыбешки в отравленной воде.
«Усыпляющий газ... - вспомнил я. - Вот оно что...»
Я еще на пару минут закрыл глаза. Подышал глубоко и размеренно. Но облегчения не наступало, хотя организм пытался изо всех сил вывести заразу: повышенная температура тела сигнализировала, что метаболизм ускорен в несколько раз.
Пришлось открывать глаза. Глядеть сквозь пелену слез и химической мути.
Так, кажется, меня везут по старинке: в титановом гробу. На лице кожаный намордник со стальной сеткой, словно у какого-нибудь каннибала, ремни перетягивают руки и ноги.
Я опустил взгляд.
«Ага, вот оно!»
У локтевого сгиба левой руки присоска капельницы, в прозрачной трубочке неприятно желтая жидкость.
«Вот, от чего не может избавиться мой иммунитет. Они не перестают меня накачивать этой ерундой. Черт, завтра голова будет просто раскалываться...»
Гроб-капсулу, в сопровождении десяти спецназовцев Города (все в черной тяжелой броне, лица скрыты глухими шлемами) вывезли из коридора, стали грузить в лифт. Тюремный блок для волков находится в самой глубокой яме, почти сто метров под землей. Выше - уровни с подавленными и лаборатории. А наверху уже здание обычной каталажки, скромно ютящейся рядом с Ареной.
Лифт стал подниматься.
«Сколько я не видел неба? Когда в последний раз смотрел на звезды? Три? Пять лет назад?»
Лифтовая шахта проходила через сердце тюрьмы. Вокруг, как в колодце, скопище камер. Первый встречный уровень был куда чище того, что для волков. Да и света больше. Второй так вообще показался стерильным: много ламп, пластика и «аквариумов» с учеными в белых костюмах биологической защиты.
Затем мы вновь проскочили бетонный колодец и выехали на этажи с обычными заключенными. И, едва заключенные увидали, кого везут в капсуле, стали бесноваться, как обезьяны в зоопарке. Даже эти, худшие из худших, ненавидели волков. Воздух буквально взорвался от гнева.
Я опустил затылок на специальную подкладку и закрыл глаза. Тут же мягко, как ложится на лоб материнская ладонь, пришло забытье...
Следующий осколок реальности впился в мой разум уже во время погрузки на крыше.
Я с трудом разлепил глаза. Гудели турбины двухвинтового тяжелого вертолета, вооруженных охранников вокруг не в пример больше. Свет прожекторов резал глаза, заливались лаем овчарки.
Наблюдала за погрузкой Эбигейл Абра Сингрей.
Ее я заметил сразу. В том же брючном костюме, она стояла у трапа вертолета. Рядом с ней, навытяжку, замер высоченный широкоплечий мужик в черном костюме, который шел ему, как цилиндр ежику. Это был блондин с коротко, почти под ноль, подстриженными волосами и блеклыми, едва ли не бесцветными глазами. Подмышками его пиджак топорщился, там угадывалась сдвоенная кобура. Блондин шарил по площадке ледяным взглядом.
Странно, но мое внимание привлекла не бесноватая дамочка, а вот этот блондин.
Было в нем что-то знакомое, что особенное, царапнувшее инстинкт волка.
Но все-таки химия оказалась сильней. И, когда капсулу грузили в трюм вертолета, я окончательно вырубился...
-5-
Пробуждение было похоже на редкостной отвратности похмелье.
Желудок сворачивается в трубочку, голова разламывается на куски, на языке вкус порошковой химии. Дико хотелось пить.
- Инъекция подействовала, мадам Сингрей, - услышал я бесцветный голос. - Он приходит в себя.
Я открыл глаза, сразу же закрыл, с трудом сдержав стон.
Света было так много, что, казалось, он лучами боли проникал сквозь опущенные веки и вонзался в измученный мозг.
- Даррелл Рэйни, - прозвучал голос Эбигейл. - Аппаратура фиксирует ваше пробуждение. Нет смысла притворяться спящим.