– Я вам верю! И я рада, так рада!
Он задержал ее руку гораздо дольше, чем она ожидала. Под его загоревшимся взглядом бессознательно вспыхнули в ответ и ее глаза. «Вот это настоящий человек», – впервые в жизни подумала она. Она первая опустила глаза, он тоже, – и оба, как и в тот раз, посмотрели на крепко сжатые руки. Невольным движением он порывисто всем телом подался к ней, как будто хотел обнять ее, и сразу, с видимым усилием сдержал свой порыв. Она поняла все, почувствовала, как его рука притягивает, привлекает ее. И, к великому своему изумлению, ей вдруг захотелось подчиниться, неудержимо захотелось почувствовать сильное объятие этих рук. Будь он настойчивей, она не стала бы сопротивляться. И когда он овладел собой и, сжав ее руку так, что чуть не раздробил пальцы, отпустил – нет, почти что оттолкнул ее, – Мод почувствовала, что у нее кружится голова.
– Боже мой, – шепнул он, – да вы созданы для меня!
Он отвернулся, провел ладонью по лбу. Она чувствовала: если он посмеет пробормотать хоть одно слово извинения или оправдания, она его возненавидит навсегда. Но какое-то безошибочное чутье руководило им, когда дело касалось Мод, – он понимал, как вести себя с ней. Она снова села к своему столу, а он, повернув стул так, чтобы видеть ее, сел напротив.
– Вчера я весь вечер пробыл в турецких банях, – сказал он. – Я послал за одним стариком, бывшим боксером; он старинный приятель моего отца. Я был уверен, что нет таких вещей, которых он не знал бы про бокс. И я заставил его рассказать мне все. Самое смешное – я его никак не мог убедить, что не знаю того, о чем спрашиваю. Он назвал меня лесным зверенышем. Оно и правильно. Ведь я вырос в лесу и только и знаю, что лес.
Зато в этот вечер старик меня кое-чему научил. Бокс, оказывается, грязное дело, хуже, чем, вы думаете. Выходит так, что все, кто с ним связан, – жулики! Начиная с чиновников, разрешающих состязания, все берут взятки, все рвут друг у друга – менеджеры, устроители, распорядители, сами боксеры, – каждый старается урвать свое, а потом обдирают публику. С одной стороны, это целая система, а с другой – вы знаете, что значит «обставить»? (Она кивнула.) Так вот, они никогда не упускают случая обставить друг друга и, где только можно, ведут двойную игру.
У меня горло сдавило, когда я слушал старика. Сколько времени я варился в этом котле и даже не подозревал, что творится. Действительно «лесной звереныш», не иначе. Но теперь я по крайней мере понял, как меня дурачили. Сила во мне такая, что со мной никому не справиться. Я непременно побеждал. И благодаря Стюбнеру от меня скрывали все махинации. Сегодня утром я прижал к стенке Спайдера Уолша и заставил его все выложить. Он мой первый тренер… понимаете, он-то и выполнял все стюбнеровские указания. Меня держали в полном неведении. С другими боксерами и любителями я не знался, время проводил на охоте, на рыбной ловле, возился с фотоаппаратом и все такое. Знаете, как Уолш и Стюбнер звали меня между собой? «Девочка». Мне Уолш только утром это сказал. Он будто зуб у меня выдернул! Что ж! Выходит, они были правы. Я и был этаким невинным барашком.
Стюбнер и меня втянул в свои мошеннические проделки, только я об этом понятия не имел. Теперь-то, задним числом, я понимаю, что он со мной делал. Но раньше у меня и тени подозрения не было, – слишком мало меня интересовал бокс, понимаете? Родился я с крепким телом и ясной головой, вырос на вольном воздухе, а учил меня мой отец – другого такого знатока бокса свет не видал. Вот почему мне все давалось так легко. Ринг меня не захватывал: ведь я никогда не сомневался в исходе боя. Но теперь кончено!
Мод молча показала на объявление о матче с Томом Кэннемом.
– Это работа Стюбнера, – объяснил Пат. – Он с полгода как затеял этот матч. А мне дела нет. Уезжаю в горы. Я с боксом покончил.
Взглянув на недописанную статью на столе и вздохнув, она проговорила:
– Какие мужчины властные! Хозяева своей судьбы! Делают, что им хочется…
– Судя по тому, что я про вас слышал, – вы тоже всегда делали то, что вам хотелось. Это-то мне в вас и нравится. Меня с первого раза поразило, до чего мы с вами понимаем друг друга… – Он вдруг оборвал фразу и, посмотрев на Мод загоревшимися глазами, продолжил: – За одно я благодарен рингу: за то, что мы с вами встретились. А когда находишь женщину, ту самую, единственную, остается только одно – схватить ее обеими руками и не выпускать. Знаете что – уедем вместе в горы!
Словно громом ударили ее эти слова, и тут же она почувствовала, что ждала их. Сердце заколотилось так, что она дышала с трудом, – но это было счастье. Вот оно, наконец, простое до примитивности, то самое счастье. И вдруг все показалось ей сном. Разве случаются такие вещи в самой обыкновенной, современной редакции? Разве так объясняются в любви? Нет, так бывает только на сцене или в романах.