— Спасибо, я у папы останусь.
Он разозлился. Есть такой тип мужчин, которые не любят отказов, и если от партнёров по бизнесу они это терпят, то подчинённых и девушек могут даже ударить. Рома из таких.
— Колись. Вы втроём спите.
— Папа, мачеха и я?
— Ты, Бехтерева, Ситцев. Я ведь всё равно узнаю.
— Узнавай, — фыркнула я, с отвращением рассмотрев его.
— И меры приму, — угрожал он.
— Отвали, Рома.
И он отвалил, наградив меня ледяным взглядом, пошагал к своему внедорожнику нереальных размеров.
— Если это правда, у Ситцева будут неприятности, — я вздрогнула. Папа стоял рядом. — Не у всех папочки добрые, у Алекса садист.
— Пап, ты хоть глупости не говори, — я скривилась всем лицом.
— Может, в город поедешь, примешь Ромино предложение?
— Ты шутишь?! — я чуть не захлебнулась от возмущения. — Погоди, ты что, у него опять деньги взял? И не задолбало дочерей продавать, барыга?
— Ну, ты отцу не груби, — он был немного сбит с толку, замешкался.
— А вот хрен тебе, папа! Сам замуж за Ромку и выходи! И спи с ним! А я пас. Он старый, злобный и подлый мужичонка. У него сердца нет и любить он не умеет…
— Это не правда! — заревела горючими слезами Анечка, что стала свидетельницей нашего разговора. — Папа хороший и молодой.
— Аня, — я осеклась и испугалась того, что натворила.
— И ты нам не нужна! И не надо на нас жениться, мы и без тебя обойдё-ё-ёмся, — она закричала.
Я хотела успокоить её, но как коршуны налетели няньки и бабки и, хуля меня, на чём свет стоит, отогнали от ребёнка.
Глава 6
Скрипела старая лампа, откидывающая тени на потолок, в телефоне болтала Бехтерева, позвонила, засранка, с извинениями. А я красила ногти на ногах в ярко-синий цвет. Вечер удался.
— Так в какое животное ты влюбилась? В кота, козла или петуха?
— Волка, — буркнула я.
— Я знаю тысяча и один анекдот про красную шапочку. Быстро опиши свою историю.
— Ну, — задумчиво протянула я. — И дорогу знаю и секс люблю, это про меня.
Раздался лёгкий стук, и по телу пробежали мурашки. Стучали в дверь, но не в ту, что вела в коридор, а в ту, что вела на балкон. Уставившись на дверное полотно, я замерла.
— Дин! Дина!!!
— Винь, я перезвоню, — тяжело сглотнув, я отключила телефон и быстро закрутила флакон с лаком.
Опять постучали, словно, поскреблись. Сердце в страхе трепетало в груди и переплеталось с ощущением зимней сказки о… любви?
Я подошла к балконной двери, чувствуя, как невидимая аура окутывает меня. Он бы мог снести препятствие между нами одним щелчком, но не делал этого, он бы мог ещё в лесу изнасиловать или выкрасть, но воздержался. Значит, разумен, способен сдерживать инстинкты. Постучал ещё раз, но необычно. Одним, а потом несколькими когтями и ладонью, он выдал настоящую мелодию, как на ударном инструменте, вызвав у меня ступор.
— Нет, — прошептала я, словно он этой музыкой просил открыть.
Тишина. Частые постукивания совсем тихие, чуть уловимые. Канючит, попрошайничает. Это вызвало у меня всплеск радости. Кто заговаривает, а он заиграл, выдав что-то чудесное из Моцарта. У него идеальный слух, недаром волк.
— Я не открою, — это я уже сказала не так уверенно.
Захотелось его впустить и опять… трогать, целовать. Но нельзя! Это что-то запретное, спящая внутри каждого человека тёмная, животная сторона. Нельзя поддаваться. Почему? Хотелось закричать. Потому что не поймут, осудят, заставят думать иначе. Никто не поддержит. Я простонала:
— Уходи. Не искушай…
А вот это было лишним. Призналась.
Я отвернулась и побежала из комнаты. Папа уже вкрутил новую лампу в коридоре, там было светло и холодно. Сам хозяин поднимался по лестнице. В руке отца было ружьё.
— Ты чего, дочь? — обеспокоенно спросил папа, заметив, как я остолбенела, глядя на оружие в руках. — Я её не убью. Хотя стоит, эти грёбанные иероглифы она купила на каком-то сайте экстрасенсов, за огромную сумму денег.
Я усмехнулась. Он поцеловал меня в лоб и ушёл в свою спальню к молодой жене. И я вернулась в комнату. Быстро переоделась и нырнула под одеяла. Засыпала. Представляя, что на моём балконе спит огромный сильный волк и охраняет мой сон.
А утро началось очень странно. На завтраке Анюта сидела на моих коленях и кушала из моей тарелки, и даже пыталась выпить моего чая, не подпуская к себе бабушек и тётушек.
Женская половина гостей на кухне с призрением на меня посматривала, во главе с матерью Ромы Беляева, она у нас Главбаб, главенствующая бабушка над всем женским коллективом. Ребёнок тянулся ко мне, а я такая плохая не тянусь к их обожаемому Роме, который прислал папе очередной подарок.